— Забей, — Лиза шепчет мне на ухо.

Это сложно, когда тебя то игнорируют, то тут же прожигают насквозь. Закинув в рот пару крупных ягод винограда, смотрю, как Тася берёт в руки гитару. Девочки выключают музыку, и она начинает перебирать струны. До мурашек по всему телу.

В родном городе у меня был хороший друг, который научил водить байк и тоже любил гитару. Он разбился на своём мотоцикле в прошлом году. Его мама передала мне на память шлем, который я и привезла с собой, как частичку очень хорошего человека, которому было плевать, ношу я очки или брекеты. Мы были настоящими друзьями. Мне так кажется…

От этих воспоминаний под струны гитары по щекам текут горячие слёзы. Старательно вытираю их ладонями. Позор какой, плакать при всех. Но это болюче-добрые слёзы, не обидные. Я просто снова скучаю по тем временам.

Поднимаю взгляд, чтобы запить вином ком, образовавшийся в горле. И застываю. Ваня увидел… и взгляд у него опять тяжёлый, потемневший.

Он поднимается и забирает у меня бокал.

— Тебе хватит, — дышит в ухо. Горячо и чересчур интимно.

— Сама разберусь, — огрызаюсь в ответ. — Отдай, — развернувшись, смотрю на него. Лицо неприлично близко. Вино делает этого эгоистичного засранца ещё более привлекательным.

— Я сказал нет, — командует Коптель.

— Вань, отстань от девочки, — требует Лиза. — Это только начало программы. Что там у вас было ещё? — в её голосе появляется ревность. Оглядываюсь, она смотрит на своего Беркута, едва не убивая его взглядом. — Аукцион торсиков?

— Лиз, это просто прикол для канала, — говорит Миша.

— Мне тоже было неприятно, — отвечает его жена.

— А мы домой поедем, — решает Ваня.

— Поезжай, — пожимаю плечами. — Я хочу остаться.

— Поля!

— Ваня! — рявкаем друг на друга.

Все затихают. Ещё немного, и воздух вокруг нас начнёт взрываться. Он уже нагрелся, и вдохи стали даваться труднее. У Коптеля ноздри раздуваются, как у быка, а я упрямая и продолжаю смотреть ему в глаза, всем своим видом показывая, что мы остаёмся.

Скрипнув зубами, Ваня резко разворачивается и выходит из комнатки. За ним следом выходят парни. Мне становится неудобно о того, что очередное наше с ним столкновение случилось при всех.

Лиза включает ещё одну песню и, взяв меня за руку, тянет к микрофону, всовывая в ладонь бокал, наполненный вином. Настроение снова поднимается, мир вокруг становится ярче, звуки громче. Девочки что-то говорят про мужской стриптиз, смущаются, смеются, а я пьяная. По-настоящему! Кажется, впервые в жизни.

Ка-кой кош-мар…

Плюхнувшись на диван, жду, когда приземлятся вертолёты. Губы улыбаются сами по себе. Так здорово сегодня, если бы ещё Ваня не рычал.

— Я, блядь, сейчас вам такой стриптиз устрою! — жутко рычит Грановский, спаливший обсуждение девочек.

— Зайка, ты сильно рискуешь завтра всё делать стоя, — голос Беркута обволакивающе-опасный, и я не могу точно сказать, кто из этих двоих пугает меня больше. От них ото всех снова мурашки.

— Алкашка недоделанная, — раздаётся у меня над ухом, и я взлетаю с дивана. Приходится уцепиться за горячую шею сводного, чтобы была хоть какая-то точка опоры.

— Положи меня на место, — требую прямо ему в ухо. — Ты всё испортил. Ва-ня… — хнычу, дёргая ногами в воздухе.

Он прощается с парнями и выносит меня в основной зал, а оттуда на улицу.

— Холодно, — ёжусь, рефлекторно прижимаясь теснее к горячему телу.

— Терпи, — раздражённо огрызается Ваня то ли на меня, то ли даёт себе установку.

Ставит меня на обочину, открывает дверь красного пятна, которое при удачной фокусировке зрения превращается в Феррари.