— Чёрт, никогда столько не пила, — всхлипываю, пока сводный усаживает меня на сиденье и крепко пристёгивает.

— Сейчас вернусь, — захлопывает дверь и сваливает обратно в «Истерику».

Приносит нашу верхнюю одежду, укутывает меня моей же курткой и садится за руль.

— Не блевать! — заявляет, запуская двигатель.

— Я попробую… — улыбаюсь, — но ничего не обещаю.

Глаза предательски закрываются. Я только чувствую, как Ваня поправляет на мне сползающую куртку и мягко отъезжает с парковки.

19. Глава 19

Иван

Вот что за человек, а?! Даже побухать нормально не может. Всё у неё через задницу. Хорошо хоть вырубилась в дороге, и завтра мне не придётся гнать машину на автомойку.

Остановившись у подъезда, разворачиваюсь и смотрю, как она сопит, уткнувшись носом в мою куртку. Волосы слегка растрепались, ресницы слиплись от того, что плакала. Обманчиво милое создание с лицом ангела, трогательно приоткрытыми губами и ядовитым жалом вместо языка. Чего ревела-то? Ведь хрен расскажет.

Я тоже хорош. Сижу, пялюсь на неё. Вот надо оно мне? Хорошенькая же, а я мужик, которого к тому же лишили секса. Изверг русоволосый! Но смотреть на неё сейчас очень приятно. И я позволяю себе ещё чуть-чуть «погулять» взглядом по её бледным щекам, по дрожащим ресницам, изгибу носа…

Пока они с девчонками строили планы, которым не суждено было сбыться, у нас с пацанами состоялся интересный разговор. Ничего нового друзья не сказали. Да, залипаю. А кто бы не залип на таких ногах и глазах с переливами расплавленного металла? Только импотент. У меня, слава богам, с этим проблем нет. Только слепой не заметит очевидного.

Что ещё меня в ней цепляет? Забавная, дерзкая, но при этом мягкая. Она ежеминутно взрывает внутри меня какое-то дикое количество разных эмоций: от желания выпороть и правда привязать к батарее до привязать, но уже по другому поводу и к спинке кровати. Иначе эта девчонка меня либо исцарапает, либо покусает.

Вся эта фигня кажется мне абсолютно нездоровой. Нет, я прекрасно понимаю, что технически мы чужие люди. Отцы у нас разные, мамы… мама вроде как общая. Другой-то я не знал. Меня с детства вырастила именно эта, и я ни дня не называл её иначе и не считал её посторонним человек. Как-то так вышло. Вот и Полинка всегда была сестрой. Это же логично! Дочь моей матери — моя сестра. Да, сводная была дико раздражающим фактором, который вечно мешался, вынуждая меня менять планы и вообще быть для неё нянькой. Но сестра! Та самая, мелкая, несуразная, в дурацких очках со своим вечным: «Вань, Ваня, а Вань? Ну Вань!», требующая моего внимания, будто нельзя было поиграть в куклы или в песочнице. От её «Вань» и сейчас внутренности содрогаются.

Что с этим делать, я не знаю. Надо пробежаться по своим контактам и переключиться. Полина стала занимать слишком много моего личного пространства. Мне страшно дискомфортно.

Она вдруг вздрагивает. Настолько неожиданно, что я вздрагиваю вместе с ней. Открывает глаза. Взгляд абсолютно расфокусированный. Куртка опять с неё сползает.

— Мне плохо… — хрипло стонет.

Наверное, я ещё никогда так быстро не бегал!

Метнувшись из тачки по морозу, открываю пассажирскую дверь, отстёгиваю это пьяное тельце и успеваю помочь ей развернуться до того, как её стошнит.

— Ну, мляааа, — закатив глаза, держу волосы, чтобы не перепачкалась. — Ты больше не пьёшь, — рычу на неё. — Никогда! Даже безалкогольное пиво!

— Водички хочу, — хнычет Поля.

— Снег могу дать пожевать. Хочешь? — язвлю я, но ей до лампочки.

Одно радует, проснулась. Иначе я не представляю, как открывал бы дверь с ней на руках.