А. Ясно.

Цокот каблуков пересекает комнату и их обладательница замирает напротив меня: частично сныкавшегося под чужой койкой со шкодливым видом.

Дебильнее ситуации и не придумаешь.

― Привет, ― кое-как выдавливаю из себя улыбку, разглядывая снизу вверх Эльку. ― Ты на чем приехала?

― На такси.

― А-а-о-о... А я за тобой как раз ехать собирался. Ты вроде говорила прилет в семь пятнадцать.

― В три двадцать.

― О, запамятовал.

― Да. У тебя были дела поважнее, ― согласно кивает та, перекидывая прямые черные волосы за спину.

Ни удивления, ни разочарования, ни оскорбленности. Лишь привычный деловой и собранный вид. Холодная красота, режущая как скальпель. На это когда-то и клюнул. Не зная, насколько далеко заведет та разовая интрижка.

Прекращаю ломать комедию и принимаю сидячую позу, являясь миру.

Картина маслом: я на полу, одетая с иголочки во все светлое Эльвира на фоне «переездных» коробок, мольберта с недописанной картиной и творческого хаоса, мать Карины в дверях, а сама Скворцова, едва сдерживая хохот, на автомате все еще тычет пальцем туда, где я, типа, прятался. Предательница.

Немая сцена идиотского спектакля с низким бюджетом, которого хватило всего в четыре актера. Где мы играем в зрительный пинг-понг, выдерживая театральную паузу.

Первой оживает Карина. Вернее, ее телефон.

― Блин, я ж опаздываю на свидание! ― подрывается она, хватая по факту прозрачную размахайку со спинки стула. Она что, считает, что это как-то прикроет отсутствие лифчика? ― Все, я убежала, ― ловя маленький рюкзак за лямку, чмокают мать в щеку и вылетают из спальни.

― Подожди. Даня где, у ворот? Я с тобой, поздороваюсь, ― сменит та следом.

Умчалась, реально умчалась.

Капец.

Как же хочется сорваться с места и бежать следом, чтобы перехватить выдергу, затолкать в тачку и увезти как можно подальше...

А вместо этого я продолжаю то ли сидеть, то ли валяться мешком дерьма, придавленный тяжелым взглядом Эльки.

― Это была моя сводная сестра, ― зачем-то озвучиваю я.

― Уже поняла. Может, проводишь меня до своей комнаты? Я устала с дороги. И Кирюш, помаду с лица подотри. Этот цвет тебе не идет.

POV СКВОРЦОВА

Давлюсь Мокко на вынос, разразившись смехом.

― Ты меня бросил? Это я тебя бросила! ― сквозь кашель бросаю снисходительно. Правда недостаточно убедительно.

― В самом деле? ― Даня с лукавой усмешкой отпивает из своего стаканчика.

― Так-то я первой вслух произнесла, что нам пора расстаться.

― Вот тут не спорю. А, кстати, почему?

― Почему, что?

― Почему ты решила меня бросить?

Эээ... Хороший вопрос. На который у меня как такового и ответа нет.

― Потому что были звоночки. Потому что пропасть между шестнадцатью и двадцатью была слишком большой, чтобы ее не замечать, ― неуверенно отзываюсь, вытряхивая из кладовой запылившиеся воспоминания.

Если честно, очень сложно связать все звенья цепи воедино, ведь конкретных предпосылок для того, чтобы разойтись у нас реально не было.

Наверное, все разрушила моя собственная неуверенность и беспочвенная ревность по отношению к другим девушкам... что были красивее, взрослее, опытнее и, блин, без брекетов.

Причем Шмелев вроде даже не давал никогда повода, но я, в свойственной женщинам манере, искала его самостоятельно, докапываясь до лютой фигни.

Шестнадцать лет, пубертатный период в самом расцвете, комплексы, постоянные эмоциональные качели ― не понимаю, почему он столько меня терпел.

А он терпел. Хоть и не скрывал, что порядком устал от моей придури... Что, в целом, и стало финальным сигналом. Я решила больше его не мучить. И себя.