― Желательно.

― А как же свобода выбора и равноправие полов?

― Фигня. Мода на демократию скоро пройдет.

― Ну-ну, ― скептично хмыкает Скворцова и отчаливает, виляя бедрами.

Не, ну она нормальная? Кто такие короткие юбки одевает? Это ж как красная тряпка для быка. И вообще, что за прикол? То есть, я должен тухнуть в гордом одиночестве, пока она будет непонятно чем заниматься?

Не пойдет так.

Прямо вместе с палкой колбасы спешу сначала обратно наверх, чтобы прихватить бумажник с айфоном, а затем на улицу. К фиолетовой бэхе.

― Суетолог вошел в чат. Погнали, ― ныряя на пассажирское, подмигиваю опешившей Карине.

― Куда?

― Куда тебе надо, туда и погнали. Маршрут мне не принципиален.

POV СКВОРЦОВА

Торможу возле длинного белого паровозика с наростами в виде башен, украшенных голубой черепицей. Несмотря на то, что набережная расположена на расстоянии, это здание все равно ассоциируется у меня не с учебным заведением, а с подобием гостиничного комплекса. Слишком уж светлое и праздное. Но за это я как раз его и люблю. Сюда приходишь не на каторгу, а для души.

― Да ладно? ― скептично кривится Крестовский. ― Универ? В воскресенье? Это так ты развлекаешься в выходные?

― Смотря, что ты имеешь в виду под развлечением. Тусовки в пьяном угаре?

― Да хоть бы и так.

― Я из них выросла. И тебе советую.

Выросла или же попросту насытилась. Ма меня никогда не ограничивала, поэтому лет с четырнадцати я спокойно могла отпроситься на любую вечеринку. Конечно, с условием: отзвон раз в пару часов, чтобы она знала, что я жива и в сознании, но по сути ― полная вседозволенность.

Даже когда по первой приползала домой в щи, не рассчитав меру, та не ругала, лишь заботливо подставляла тазик и с утра рассольчик подгоняла. Наверное, именно это и сыграло решающую роль. Имея на руках карт-бланш, слишком быстро стало скучно.

Одно дело, если ты тайком выбираешься из квартиры, подгоняемая бунтарским духом, и совсем другое, когда родительница выбирает вместе с тобой прикид для свидания, предусмотрительно снабжая доченьку презервативами и подробно объясняя: как, что, куда и для чего.

Может, из-за доверительного отношения, а может, потому что я оказалась более-менее вменяемым подростком, но презервативы в большинстве случаев так и не пригождались.

Да и целом есть чем похвастаться: к двадцати годам я не курю, не принимаю, редко когда ужираюсь до состояния овоща и еще не делала ни одного аборта. Достижение двадцать первого века, блин.

Может ли тем же похвастаться сидящее рядом со мной тело? Раздражающе громко чавкающее и сгрызшее целую палку в одну харю. Эгоист хренов, даже не подумал поделиться!

― Ты думаешь, я от них балдею? ― облизывая жирные пальцы, с трудом дожевывает остатки колбасы Крестовский. ― Это лишь повод склеить кого-нибудь, минуя стадию свиданий с тупым анкетированием. Встретились, сделали дело, разошлись. Сама подумай: на кой хрен мне знать, какой у нее любимый цвет, если потом я ее и в лицо-то не вспомню?

Мда. На самом деле я ужасаюсь и восхищаюсь одновременно этой его... Эм, вот прям даже не знаю, как это обозвать. Только мат и вертится на языке.

― Позволь уточнить: ты давно у дяденек в белых халатах был? Проверься, а то мало ли.

― На этот счет можешь не переживать. Здоров как бык, хоть сейчас в космонавты. Но если принципиально, могу справочку принести. Тогда дашь?

Я с него худею. И буквально, и фигурально.

― Крестовский, знаешь, что я хочу тебе сказать?

― Ммм?

― Ты просто эпический долбоклюй.

― Но хоть красивый?

Хрюкаю от смеха.

― Красивый, красивый. Жалко только, что идиот.