Правильно было бы не брать.

Киваю своим мыслям и, развернувшись лицом к выходу, направляюсь к двери. Ноги дрожат, кажется, что сейчас оступлюсь и упаду, но я продолжаю вышагивать по кабинету, волоча за собой чемодан. Оказавшись уже почти у самой двери, я слышу, как за моей спиной Лекс тихо выругивается и встает с кресла. Слышу его шаги, как он уверенно приближается ко мне, и берусь за ручку двери, в надежде, что успею покинуть кабинет до того, как он подойдет, но не успеваю.

– Деньги забери, иначе я их отправлю туда же, куда отправилось то ебучее кольцо! – Лекс хватает меня за локоть и рывком разворачивает к себе лицом.

– Не надо, вам они понадобятся, – пытаюсь найти аргументы я, но сводному брату все равно, он настырно впихивает мне в руки деньги. – Лекс… – смотрю ему в глаза, почти умоляюще.

– Я не буду повторять два раза, – произносит он.

Прожигает меня насквозь своим взглядом, и мне приходится сдаться. Я принимаю из его рук деньги и убираю в маленькую сумочку, висящую у меня через плечо. Вновь смотрю на Лекса, собираюсь сказать хоть что-то, несколько раз глубоко вдыхаю и даже открываю рот, но слов нет. Да и зачем они, если он снова рявкнет “заткнись”?

– Хочешь что-то сказать? – наклоняет голову набок сводный брат и я еще больше впадаю в ступор.

Этот вопрос звучит почти как издевка.

Я бы хотела извиниться, хотела все объяснить, но не могу, потому что тогда всех будет интересовать “что именно” подтолкнуло меня на этот поступок. Но это “что именно” должно навсегда остаться лишь моей грязной тайной.

Отрицательно качаю головой и, неожиданно, Лекс резко дергается в мою сторону. В какой-то момент в моей голове всплывает сумасшедшая мысль, что он меня поцелует, но Лекс лишь тянется к ручке двери. Распахивает дверь, запуская холодный сквозняк в офис, и бросает короткое:

– Тогда проваливай.

– Про… – “...сти”, хотела сказать я, но завершила слово совсем иначе. Так, как ему того бы наверняка хотелось. – …щай, Лекс.

Не хочу больше задерживаться, поэтому как можно скорее переступаю порог и выхожу на улицу. Задыхаюсь, хочется плакать, но с невозмутимым видом я захожу в приложение и вызываю такси. Наверняка Лекс смотрит в окно, наблюдает за мной, отслеживая каждое мое действие и эмоцию.

Я не хочу, чтобы он увидел мою боль.

Таксист подъезжает неожиданно быстро, помогает загрузить чемодан в багажник, пока я открываю дверь и борюсь с желанием посмотреть на окно офиса. Взгляд сам собой поднимается к окнам, где я ожидала увидеть силуэт сводного брата, наблюдающего за мной, но его там нет…

Ему плевать.

И от этого становится отчего-то невыносимо горько. Не понимаю своих чувств, они душат, а мне с трудом удается сдерживать всхлипы и слезы.

Всю дорогу я, до побеления костяшек, сжимаю кулаки, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Осталось совсем чуть-чуть, я доеду до дома и там отпущу себя… Чуть-чуть…

Дома.

У меня нет дома.

Эта мысль подливает масла в огонь и губы дрожат, отчего из груди вырывается сдавленный писк, который несомненно привлекает внимание таксиста. Мужчина ошарашенно поворачивается ко мне и, окинув меня взглядом, отворачивается к дороге.

– У вас все хорошо? – спрашивает он.

– Да, – выдавливаю из себя я.

– А то у вас какая-то аллергия на лице… – немного подумав, добавляет он.

Игнорирую его слова и достаю пудреницу с зеркалом из сумки. Смотрю на свое отражение: щеки и правда покрылись красными пятнами, превратив меня в леопарда. Несколько раз провожу пуховкой по лицу, в надежде скрыть “аллергию” тонирующей пудрой, но это бесполезно. Со злостью захлопываю пудреницу и убираю, отвернувшись к окну. Пытаюсь дышать ровнее, успокоиться – все что произошло, то уже произошло. Нужно идти только вперед, несмотря на то, что это прощание с Лексом оставляет едва уловимое послевкусие. Послевкусие зависти самой себе, что еще не так давно все было иначе, и я упивалась совсем другими эмоциями.