– Ганс?

Я обернулся. В дверях стояла Мария-Луиза, обхватив себя руками. Я поджал губы и поставил фотографию на место.

– Мне так жаль…

Глубокий вдох и выдох.

– Мне тоже, Лу.

Сводная бросилась в мои объятия и вновь тихонько захныкала, когда я крепко обнял ту. Мы вновь так простояли какое-то время, пока оба не решили, что нужно спуститься и помочь Софии.

Я старался следовать всем указаниям Софии, несмотря на наши небольшие разногласия. Помочь вынести то, собрать это, перебрать это, пока Мария-Луиза пыталась сделать перекус. Но лично мне ни один кусок в горло не лез.

Просто не хотел, поэтому вежливо отказался.

Когда все дела, которые мы могли бы сделать сейчас, были сделаны, я ушел на задний дворик, уселся на ступеньки и затянулся сигаретой.

Воздух был тёплым и наполнялся ароматом приближающегося лета. Задний двор был усеян лепестками цветущей ранней яблони. На дереве все еще был разваленный детский домик, от которого мало что осталось внутри. А в детстве мы любили с Лу залезать в него и играть по ее правилам.

Я всегда уступал ей, несмотря на нашу ненависть.

Во всем.

Дверь на задний двор приоткрылась, и я почувствовал чье-то присутствие.

– Можно сесть?

Мария-Луиза нацепила сверху теплую кофту и переминалась с ноги на ногу.

– Да, – сказал я ей.

Лу уселась рядом. Усталость просматривалась в ее глазах.

– Спасибо, что приехал, – неожиданно произнесла она.

– Разве я мог иначе?

– Мы вроде бы как недолюбливаем друг друга.

Я усмехнулся.

– Вроде бы.

– Прости, если я была с тобой грубой, – сказала Лу.

– Просто забей.

– Нет, Ганс, – ее теплая ладонь легла мне на плечо. – Я правда хочу попросить у тебя прощения, что была грубой с тобой.

Лу была искренна в словах.

– И ты меня прости, – слабо улыбнулся я.

Я тоже был еще тем сорванцом, который отравлял жизнь Лу. Но сейчас мне меньше всего хотелось вспоминать старые обиды.

– А помнишь, как мы строили этот домик? – внезапно спросила Лу, отведя от меня взгляд.

– Угу, – промычал я, делая очередную затяжку.

– Как ты чуть ли не пробил себе палец гвоздем?

– Ну не пробил же!

Лу искренне засмеялась.

– Отец был горд за то, что ты сам построил этот домик.

– Не без твоей помощи, – напомнил я ей.

Это была правда. В профиль Лу улыбалась. Эта улыбка будто бы напоминала, что можно взять тайм-аут во вражде. На какую-то долю секунды отбросить в сторону все предубеждения и поговорить по душам.

– Я только разрушала всё, – грустно выдохнула Лу. С ее лица пропала мягкая улыбка.

– Неправда. Тебе до меня еще далеко.

Мы тихо засмеялись. Лёгкий ветерок, коснувшись наших лиц, принёс с собой тепло.

– А когда пришел Теодор, помнишь, как он чуть ли не подвернул ногу внутри?

– Это потому, что ты разбросала там свои куклы?

Мария-Луиза обернулась, и мы встретились взглядами.

– Ну ты и сам любил их потрепать за волосы!

– Это правда, – улыбнулся я ей и затушил бычок.

Дверь резко распахнулась, и на пороге появилась София.

– Уже поздно, – выговорила она. София никогда не отличалась мягкостью, напротив, она была жесткой, рассудительной и немного озлобленной на весь мир. – Завтра тяжелый день.

Мы с Лу переглянулись.

– Я пойду.

Сводная хотела что-то сказать в противовес моим словам, но я быстро миновал мачеху и направился на выход. Лу побежала за мной.

На пороге она крепко обняла меня, как вдруг с ее уст сорвалось:

– Wir denken selten an das, was wir haben, aber immer an das, was uns fehlt (Мы редко думаем о том, что имеем, но всегда о том, чего нам не хватает).

Сводная была права, но я не стал ничего говорить. Просто поджал губы, слабо улыбаясь, и направился к своей тачке.