Про меня все забыли, теперь все внимание было обращено исключительно на персону Давида.

На перемене Витя не подходил ко мне, а стоял в стороне. Встретились только за партой. Мест свободных не оказалось, и мне пришлось сесть на свое место рядом с ним.

— Королёк. Вот чего я хотел. Я хотел, чтобы все поняли, какой он на самом деле человек, — снова начал Лапшин, дёргая меня за руку.

— Вить, я… давай поговорим после уроков. Ладно?

— Хорошо, — улыбнулся он.

24. Глава 24

Давид

Солнце сильно жгло руки и светило прямо в глаза. Сегодня стало очень жарко, по-летнему. Мои кроссы специально поднимали пыль с дороги. Я шел небрежной походкой, но быстро. Пытаясь не привлекать внимания окружающих, но при этом напугать ее — мою сводную сестру.

Она шла одна, постоянно оборачивалась. И каждый раз, когда наши взгляды встречались, с ужасом отворачивалась и прибавляла скорости.

Я забил на плаванье. Да, блин, решил прогулять занятие. Я не мог ее так легко отпустить, после того, как она разболтала все своему недоваренному Лапше. Я не ожидал, что все ополчатся против меня, пусть не надолго. Но все же. Вообще я не хотел, чтобы все знали о нас по другой причине. Просто не хотел, чтобы нас ставили рядом, говорили в контексте, напоминали, что мы брат и сестра. А вышло все так бредово как в глупой дешёвой комедии.

Сегодня был поражен и вместе с тем обозлен ещё сильнее. Круто. Я боялся одного, а удар пришел под дых оттуда, откуда не ждал. Зашибись, чё. Теперь я изверг и тиран номер один. Весь класс стебался над ней, и только я один огрёб. Как всегда я. Хотя. Мне не привыкать. И мне наплевать на нее. Она разгромила мою жизнь. И теперь я разгромлю ее.

До лихорадки, до колючей едкой боли не хотел жить с ней под одной крышей.

Я хотел, чтобы она уехала, хотел прогнать ее любыми способами. Сделать так, чтобы она пожалела вообще, что приехала в этот город и отобрала то крошечное внимание, которое отец уделял мне.

И я сделаю это. Я уже в полушаге от своей цели. Может, девчонка настолько сильно невзлюбит меня, что уедет навсегда, исчезнет из моей жизни. И тогда все будет как раньше. Мой папа со мной, мои друзья со мной. А больше никого.

— Эй, фиу, — свищу ей, когда мы сворачиваем в спальный район.

Здесь на порядок меньше людей, а значит, меньше свидетелей.

Она почти бежит. Беги, беги. И лучше подальше, иначе тебе хана, мелкая. Но я-то все равно быстрее. Решила посоревноваться с футболистом. Ха!

— Эй, толстая! Стой говорю. К тебе же обращаюсь.

Она ноль реакции. Только пятки сверкали. Ее темные длинные косы прыгали в такт ее движениям. Почему-то не нравилось, что она бежала. Хотелось поговорить, но она удирала все дальше. Пришлось бежать за ней.

— Стой, говорю. Догоню, хуже будет!

Она резко сбавила ход. По инерции совершила последних три небыстрых шага и остановилась полностью. Повернулась ко мне несмело. Посмотрела робко своими выпученными, как у рыбы глазами.

Тем временем я уже успел добежать до нее и встать напротив.

— Ты кажется не поняла с первого раза, о чем я тебя просил. Да?

Она молчала. Ну конечно. Она и рот не откроет, когда я рядом. Боялась. Тряслась.

— Я же просил никому не говорить. Просил? Какого хрена ты сделала по-своему? А?

В ответ тишина.

— Чего молчишь?

Она закрыла глаза.

— Я вот не знаю, что мне сделать. Не знаю… Но ты меня уже заколебала.

Она вздохнула, резко открыла глаза. В них стояли слезы. Я закусил до боли нижнюю губу. Уставился на нее. Бесила… Она…

— За-за-за, — замолкла. Не смогла сказать.

Кстати, заметил, что заикалась она в трёх случаях: когда отвечала у доски, сильно нервничала или разговаривала со мной. В остальных она говорила как обычно, без запинки.