Решила пренебречь предупреждением мамы о тарифе и о том, что междугородний звонок у меня дорогой. Я хотела услышать ее голос и уверенно нажала на вызов.

— Опа! Каролинка, как я рада, что ты позвонила.

Когда услышала ее голос, мне стало ещё хуже. Сильнее захотелось домой.

— Ну как? Рассказывай… Снова этот пельмень контуженный тебя обидел?

Стася знала о Давиде, но не много. Я не обо всем ей писала, а лишь малую часть всего того что происходило со мной.

— Нет. То есть да. На этот раз он подослал своего друга Глеба Архипова.

И я тихо, чтобы никто не услышал меня рассказала ей, что сегодня приключилось.

— М-да, вот придурки. Глупые дураки. Не обращай внимания. Значит у них что-то не в порядке в семье или не лады с собой. У них проблемы, а не у тебя. Они не уверены в себе и поэтому обижают тебя. Это им надо переживать. А те кто потакают — трусы и неудачники! Вот Витя он молоток! Передавай ему привет от меня.

— Я знаю, что у них не все в порядке. Просто все равно это ничего не меняет. Я хочу домой…

— Давай уговаривай маму и приезжай. Нечего тебе там одной скучать. И вообще расскажи все маме. Расскажи про Давида. Расскажи, что он тебя обзывает и подговаривает весь класс издеваться над тобой.

— Думаешь, стоит рассказать?

— Думаю да. Иначе он тебе жизни не даст. А так получит от папы, может, перестанет тебя цеплять.

Подруга дала хороший совет, но как решиться и рассказать? Если бы было всё так просто и легко. Тогда бы, наверное, ни у кого из людей никогда не было проблем. Если бы могли так легко преодолевать свои страхи, жизнь была бы куда лучше и интереснее.

23. Глава 23

На следующий день в школу я шла радостная. Мама разрешила мне уехать на две недели к бабушке. Вчера вечером у нас состоялся разговор, и она согласилась. Конечно, я ничего не рассказала про Давида. Не смогла, да и смысла я не видела. Вряд ли что-то глобально изменится после этого. Но мне уже и не хотелось вершить правосудие. Я была счастлива, что совсем скоро не увижу черноты его насмешливых глаз и не услышу брезгливого злого голоса.

День не предвещал чего-то катастрофически ужасного. Светило ярко солнце, все так же дул приятной прохладой весенний ветер. Около школы толпились ученики. Я проскользнула в здание и быстро нашла наш класс, где должна пройти литература.

Услышав возмущенные голоса своих одноклассников я побоялась войти. Что-то было не так. Крики были сильнее и грубее чем обычно. Это меня насторожило.

Я отчётливо слышала голоса Давида, Оксаны, Стаса Воронова, Коли и других ребят.

«Кто это написал» — крикнул Давид.

«Так это правда?» — удивлённо спросил Миша Супрун.

«Как-то некрасиво получается» — недобро хмыкнул Воронов.

«Ну ты даешь!»

«Я спрашиваю, кто это написал» — и снова как гром свирепый голос сводного брата.

Я стояла у дверей и гадала, что же такое было написано, и где написано? На парте? В тетради? На доске?

— Каролина, что стоишь? Звонок вот вот прозвенит. Заходи в класс, — голос учителя застал меня за подслушиванием, и я ойкнула, слегка покраснев.

— Здравствуйте. Захожу.

Я вошла в класс. Крики стали тише, а потом и вовсе прекратились. Кто-то смотрел прямо на меня, а кто-то за мою спину.

Я повернулась к доске. И увидела… Лучше бы мне этого не видеть. Лучше бы мне не читать эту надпись.

На доске огромными жирными буквами белым мелом было написано вот что: «Давид и Каролина брат и сестра»

Не дыша, чувствуя оглушающий гул собственного пульса в ушах, я повернулась на ребят и посмотрела на нашу парту. Витя виновато поджал губы и махнул в приветствии рукой.