Наше внимание отвлекли крики девчонок. Там явно шла какая-то шумная разборка.

22. Глава 22

Каролина

— Ха-ха-ха, Гусева, так ты ещё и вату носишь. Смехота! Не позорилась бы, Ам-ням.

Оксана Соколова заметила Архипова с ваткой в руках и конечно все услышала. И как и все остальные подумала, что он вытащил ватку у меня из под рубашки.

Ей только дай повод, дай букашку мелочь зацепиться, она своего не упустит.

Смеялись и мальчишки одноклассники и девчонки. А у меня стояла горечь во рту. Так неприятно отяжелел язык и дыхание сбилось.

— Королёк, он, что тебе сделал, а? — спросил Витя.

— Ничего. Сам-сам-сам же все ви-ви-дишь, — буркнула от обиды, клокочущей в районе горла.

— Вот урод! Дегенерат. Ну я им отомщу. Слышишь. Отомщу Давиду. Это ведь он его подговорил. Стопудов он все затеял.

— Не надо, Вить. Не надо.

— Нельзя их бояться, пойми ты. Надо отпор давать. А если будешь трусом, то будешь неудачником. Так мой папа говорит.

— Хороший у тебя папа.

Меня оборвала на полуслове учительница.

— Витя Лапшин, иди к мальчикам. Футбол. Осталось пятнадцать минут. Каролина Гусева твоя очередь бег сдавать.

Делать нечего. Пришлось нам разойтись по разные стороны. Витя пошел на футбольное поле, а я к девочкам.

Они продолжали хохотать. Учительница делала замечание, они молчали на пять секунд и снова хихикали. От чего мне становилось совсем ужасно.

Теперь все будут думать, что я подкладываю вату себе в белье. Стыдно-то как. И все Давид. Это точно его проделка. Витя прав. Это все он придумал.

Мне кажется, лучшее решение — это прямо сегодня собрать вещи и уехать к бабушке, сбежать. Но как? Куда? У меня нет денег на дорогу, и я даже не знаю в какую сторону ехать.

Я пробежала. Сдала бег не хуже кстати чем другие девочки. Потом почти все пошли на лазалки отдыхать. А я осталась стоять в стороне, не зная куда податься. Витя был занят, и мне оставалось лишь наблюдать за игроками на поле.

Через некоторое время ко мне подошла Люба и отвела в сторону, подальше от девчонок.

— Не плачь, Каролин.

— Я и не плачу.

— А чего глаза красные. Ладно, расскажу по доброте душевной. Знаешь, почему Оксанка так взъелась на тебя.

— Нет. А ты знаешь?

— Она Лапшу твоего любит. Вот так.

— Правда? — вот тут я удивилась.

— Правда. Они же раньше дружили хорошо, вместе ходили везде. Она ему в первом классе в любви признавалась. А потом…. Потом перестали дружить. Ну а любит до сих пор. А он тебя любит. Ты ему нравишься. А она все видит. Вот и бесится наша фифа.

— Надо же. Я и не подумала про это. Витя он… он не любит меня. Мы просто дружим.

— Уж этого мне не знать. Просто говорю что думаю. Забей на нее. Все прекрасно поняли, что Глеб наврал с ваткой. Ничего он не доставал у тебя. Дурак.

— А я не уверена, что все поняли. Все надо мной смеются.

— Да… Дела. Ты в Калининград поедешь?

— Не хочу. Но придется. Мама не разрешит пропустить поездку.

— Понятно. Не бойся. Держись Лапши. Он, как я вижу, за тобой горой.

На этом наш разговор закончился. Ее позвали девочки, и она побежала к ним.

Домой я возвращалась одна. Груз стыда придавливал меня к асфальту, разрывал живот, распирал изнутри. Покусывал холодный озноб за плечи. А голова шла кругом от испытанных ненавистных чувств.

Как он мог? Как? Даже если это не его затея, он все равно знал. Давид знал, что Глеб хочет надо мной поиздеваться, потрогать меня. И все равно он не предпринял мер остановить своего друга. Это ли не настоящее предательство? Хотя если мы враги, то о предательстве речи и быть не может. Это само собой разумеющийся поступок.

Дома я закрылась у себя в комнате и пошла на балкон погулять. Выходить во двор и снова столкнуться с братом у меня не было ни малейшего желания. На столике лежала книга, возле ног крутился Зефирчик. Но я решила позвонить Стасе и все ей рассказать.