- С этим пусть Зоряна сама разбирается. Она - главная, ей и решать. Да только сами знаете, что истинную пару у волка можно только с жизнью отнять! Поэтому и не советую подходить к ней! Сила-то в нем раза в три больше твоей! Не зря особых кровей он!

- Думается мне, - глумливо засмеялся тот, которого женщина называла Трир. - Ошибаешься ты. Я вот трогаю ее, а он не очнулся еще. Спит себе спокойно в нашей горнице и в ус не дует!

Словно молнией меня ударили его слова. Сквозь шум в ушах я втянул носом воздух. И вместе с воздухом вдруг почуял сотни самых разных запахов. Причем некоторые из них были мне совершенно незнакомы, но я точно знал, ЧТО именно пахнет так. И помимо запаха беличьей шкурки, висящей под потолком, помимо запаха пыли, толстым слоем лежащей на полу под кроватью, я четко ощутил запах девушки и даже запах его рук на ее волосах! Я бы сам никогда не поверил, что только по запаху одному можно понять это все и представить себе! Но представив, я не мог больше лежать, и веревки, привязывавшие мои руки и ноги к столбикам в изголовье постели, были уже не помехой для меня!

Молча, хотя хотелось рычать и выть от дикой ярости, ослепившей, помутившей рассудок, напружинив руки и с силой потянув на себя, я сломал один из столбиков, а дальше - выпутался в несколько секунд, порвав остальные веревки освободившейся рукой.

И когда я появился на пороге комнаты, легко обернувшись волком - понимал подсознательно, что так легче будет с ними справиться, что у человека просто нет против троих оборотней шансов - я увидел двоих мужчин и женщину, которые сидели за одним столом с Милославой и моими друзьями!

- Ну, что я говорила? А ты, шкура волчья, "не получится-не получится"! Если истинной что-то угрожает, особенно, если это что-то мужского пола, волк даже со смертного одра встанет! Успокойся, Дар! Никто не пытается причинить вред твоей паре! Милослава, скажи ему!

Сквозь кровавую пелену ярости я выделил ее лицо и теперь ждал, что скажет девушка. Ждал. Заставлял себя спокойно стоять на четырех лапах. Противился той тяге, тому влечению, тому аромату нереальному, который толкал, звал, манил подойти ближе к ней. И где-то в глубине, на самом краешке сознания вдруг услышал странный шепот, тихий голос, который говорил: "Моя самка!" Всей человеческой сущностью я попытался возмутиться и заявить права на нее даже перед этим кем-то: "Не-е-ет! Моя женщина!" И услыхал в ответ радостное: "Наша!"