– Пойдем, – согласился Лелик, потому что среди девушек были прехорошенькие. – Но только во время свадьбы чур не болтать и не кадриться.

Путешественники быстрым шагом подошли к первым рядам скамеек справа, где сидели девушки, и Макс только собрался обратиться к ним с игривым вопросом из серии: «Как насчет того, чтобы нам здесь приземлиться?» – как Лелик вдруг заметил, что с правой от прохода стороны нет ни одного мужчины. Там сидели только женщины. Все мужчины сидели с левой стороны от прохода, причем среди них не было ни одной женщины.

– Макс, шухер, – прошипел Лелик. – Нам налево.

– Именно что налево, – прошептал Макс, выделывая бровями совершенно невообразимые кунштюки, адресованные одной из миловидных брюнеток. – Я сегодня весь вечер буду ходить налево. Все левее и левее.

– Я не в том смысле, – объяснил Лелик. – Здесь мужики сидят отдельно от баб.

– От женщин, – поправил его Славик, который сегодня явно решил бороться за права прекрасной половины человечества.

– Отдельно от баб и от женщин, – поправился Лелик. – Пошли к мужикам.

– А нам-то что? – возмутился Макс, который уже присмотрел себе местечко в самом цветнике. – Хотят они отдельно от таких цыпочек – пускай сидят. А мы хотим вместе. Смотри, она мне улыбается…

– Макс, – сказал Лелик стальным голосом. – Быстро за нами. Вечером будешь кадриться. У тебя весь ужин впереди.

Макс понял, что шутки закончились, и позволил увлечь себя на мужскую половину. Однако даже сев на место, он продолжал посылать в сторону девушек всевозможные знаки внимания, которые их явно веселили. Вся молодежная девичья компания наблюдала за Максом с живейшим удовольствием, и Лелик даже ощутил какие-то уколы ревности.

Впрочем, буквально через несколько минут откуда-то сверху невидимый еврей запел красивую печальную песню, и действие началось…

На «сцене» (так Лелик назвал про себя сооружение в торце зала) появился высокий мужчина в красивом, хотя и несколько однотонном облачении (белого и черного цветов), который пригласил подняться наверх нескольких мужчин и женщин, сидевших в самых первых рядах. Их рассадили слева и справа от «беседки», причем женщины и мужчины, как и в зале, сидели отдельно.

– Сейчас будут всякие конкурсы проводить, раз народ на сцену пригласили, – авторитетно сказал Макс. – Слушай, а весело у них все это дело проходит. Я как-то у Таньки из нашей школы на венчании был свидетелем, так уморился с короной на вытянутых руках полчаса за этой дурой ходить под заунывное пение.

– Креста на тебе нет! – возмутился Славик.

– Угадал, – согласился Макс. – На мне только мой знак зодиака.

– Баран? – предположил Славик.

– Не угадал, – любезно улыбнулся Макс. – Водолей.

– Хватит болтать, – шикнул на них Лелик. – Самое интересное пропустите.

– Кстати, – заинтересовался Макс, – а кого поп на сцену пригласил, а? Может, и нам можно?

– Во-первых, – объяснил Лелик, – это называется не поп, а раввин. Во-вторых, это, наверное, близкие родственники.

В этот момент музыка заиграла громче, двери с противоположного конца зала открылись, и в проеме показались Хохлов с Кирой, которые медленно двинулись к «сцене».

В зале все встали. Кроме Макса, который вдруг достал из кармана зеркальце Славика и снова начал любоваться своим отражением.

– Вставай, дубина, – прошипел Лелик, ткнув приятеля в спину. – Молодые идут.

– Что, уже провожаем в последний путь? – встрепенулся Макс и вскочил.

– Вот никакого у человека уважения к браку, – вздохнул Славик.

– Слышь, Лех, – спросил Макс Лелика, – а что у нас со Славиком случилось? Морализует сегодня весь день, зеркальце в кармане носит… Прям на глазах погибает человек, честное слово…