Но Лелик Макса не слушал, потому что во все глаза наблюдал за тем, как Хохлов под руку с сияющей Кирой проходят через весь зал. Выглядели они просто шикарно – Хохлов был в смокинге с бабочкой, а Кира оделась в красивое платье, – и Лелик подумал, что тоже не прочь вот так гордо пройти через весь зал под ручку с красавицей женой, и чтобы все на них смотрели и радовались…

Молодые поднялись на сцену, и раввин завел их в «беседку». Дальше начался обряд, который состоял из пения, каких-то процедур, в которых Лелик и его друзья ничего не понимали, и молитв, которые они понимали еще меньше, потому что их произносили или на иврите, или по-французски. Однако все это происходило достаточно динамично и не занудно, да и песни Лелику очень понравились, так что от всего происходящего он получил большое удовольствие. Макс – тот просто был в восторге, потому что все мероприятие продолжал строить глазки девушкам с правой стороны, а они на это реагировали весьма живо, хотя и украдкой. Один Славик смотрел на происходящее с очень серьезным и даже грустным выражением лица.

– Что насупился? – спросил его Лелик. – Что-то не так?

– Все так, – ответил Славик. – Я просто не понимаю, в чем суть процедуры. Ходят туда-сюда, что-то говорят, что-то поют, все то встают, то снова садятся. А молодые тусуются в беседке. Забавно, конечно, но какой в этом глубинный смысл?

– Обряд, Славик, обряд, – объяснил Лелик. – Скрепляют брак и все такое.

– Ты же сам говорил, что они женились достаточно давно, – сказал Славик. – Ты же у Хохлова свидетелем был на свадьбе.

– Ну да, – подтвердил Лелик. – Но они женились по светским законам…

– По советским?

– Ну да, по светским и советским, а теперь женятся по иудейским.

– А что это дает? – заинтересовался Славик.

– Кроме чувства морального удовлетворения, вероятно, ничего, – ответил Лелик. – Впрочем, я в этих внутренних еврейских делах ничего не понимаю. Может быть, после религиозного обряда им разрешат что-нибудь делать, что раньше было нельзя.

– Хм-м, – хмыкнул Славик. – Ругать партию и правительство, что ли? Сам посуди – что они до того не могли делать? Я так думаю, что наоборот – именно после этого у них начнутся всякие ограничения. Там у евреев все как-то очень сложно. Танцевать вместе нельзя, еще что-то там нельзя…

– Это не наши проблемы, – решительно заявил Лелик. – Это пускай Хохлов нервничает, что ему что-то нельзя. Впрочем, я думаю, что Хохлову теперь все можно. Вон он как изменился. Я его просто не узнаю.

– О, Хохловых накрыло, – прокомментировал Макс, которому надоело кокетничать, и он всерьез заинтересовался происходящим на «сцене».

Лелик со Славиком взглянули – и действительно: раввин накрыл молодых специальным покрывалом и стал что-то там им нашептывать.

– Анекдоты рассказывает, – догадался Макс. – Типа, уехал муж в командировку…

– Нам этого знать не дано, – сказал Лелик.

– Да ладно, – цинично усмехнулся Макс. – Хохлова за ужином напоим и все у него выспросим.

– Логично, – согласился Лелик. – Вот только он раньше пил совсем мало. Впрочем, он так изменился, что я не удивлюсь, если Шурик стал водку ведрами хлестать…

В этот момент раввин снял с голов молодых покрывало, музыка заиграла громче, и действие, похоже, стало двигаться к завершению.

– Вот сейчас все будут поздравлять молодых, – сказал Макс, – а у нас даже подарка нет.

– Ой, – сказал Лелик, который вдруг с ужасом вспомнил, что о подарке-то он и не подумал.

– Вот тебе, бабушка, и свадьба в Брюсселе, – сказал Макс. – Как же ты так облажался?

– Блин, все из-за тебя, – разозлился Лелик. – Запудрил мне мозги, я и забыл о подарке.