В этот момент молодые и те люди, которые были на «сцене», начали спускаться в зал.

– Ну все, – расстроенно сказал Лелик. – Кранты. Будем выглядеть полными идиотами. Славик, может, у тебя в карманах какой-нибудь сувенир завалялся, который можно подарить?

– У него зеркальце есть, – сказал Макс, похлопав себя по карману. – Можно как-нибудь обыграть это дело. Типа, легкий сувенир с родины и все такое.

– Надо было в парке рядом с «Хилтоном» землицы накопать и сказать, что это земля с родины, – предложил Славик.

– Да поздно уже, – махнул рукой Лелик. – Сейчас же не побежишь…

Однако, посмотрев на то, как молодые проходят вдоль рядов, Лелик сразу успокоился. Подарки никто не дарил, конверты в карман Хохлову никто не совал. Все просто поздравляли молодых вербальным образом.

– Шухер отменяется, – сказал Лелик. – Молодых поздравляют вербальным образом.

– Это как? – заинтересовался Макс.

– Посредством слов, – объяснил Лелик. – Нематериально. Значит, подарки будут дарить на ужине. А к ужину мы что-нибудь придумаем.

– Хвала Аллаху, – сказал Макс.

– Макс, – одернул его Лелик, – ты же в синагоге. Какой, к черту, Аллах?

– А как тут надо говорить? – заинтересовался Макс. – Как их верховного патрона зовут?

Лелик задумался. Он не знал, как зовут верховного патрона у евреев.

– Ну скажи тогда просто «слава Богу», – предложил Лелик.

– Слава, – сказал Макс.

Слава поклонился.

– Вот дурачки, – сказал Лелик, однако в этот момент молодые подошли к их ряду.

– Поздравляем, – первым выскочил Макс, – с новобрачием! Желаем счастья в новом статусе и детишек побольше.

– Что ты несешь? – прошипел Лелик. – У них и так двое детей.

– И жену непьющую, – поправился Макс, после чего Лелик его чуть не убил.

Но молодые, казалось, вообще не слышали, что именно им говорят, потому что непрерывно улыбались и кивали. Впрочем, поздравления продолжались буквально несколько секунд, после чего Хохлов с Кирой двинулись дальше.

– Макс, – торжественно сказал Лелик. – Я клянусь всем святым, что есть у меня, клянусь моим любимым компьютером, клянусь моей любимой женщиной…

– Наташкой, что ли? – осведомился Макс.

– Клянусь чистым небом и ярким солнцем, клянусь чашкой кофе по утрам, клянусь здоровьем Славика и клянусь миром во всем мире, – продолжил Лелик, – что если ты ЕЩЕ РАЗ ЛЯПНЕШЬ ЧТО-НИБУДЬ НЕ ПО КОМАНДЕ, Я УБЬЮ ТЕБЯ НА МЕСТЕ СВОИМИ СОБСТВЕННЫМИ НОГАМИ, ДУБИНА ТЫ ЭДАКАЯ!

– Лех, Лех, – перепугался Макс, – ты не раздражайся. Что я такого сказал? Просто пошутил. Молодым понравилось. Хохлов даже улыбался.

– Вот сейчас сорву с тебя кипу, – с ненавистью глядя на приятеля, сказал Лелик, – и евреи тут же на месте тебя и убьют за нарушение священных правил внутреннего распорядка.

– Лех, не надо, – торопливо сказал Макс. – Я больше не буду. Честно-честно. Во всем буду тебя слушаться. Не убивайте меня. Мне вот та девушка два раза подмигнула, честное слово.

– Ладно, горячие еврейские парни, – сказал Славик, – хватит спорить. Пошли к выходу, а то народ уже расходится.

Друзья потихоньку вышли из зала и пошли на выход из синагоги. Макс хотел было оставить себе ермолку на память, однако молодой человек на выходе вежливо, но настойчиво попросил его положить кепочку на место.

– Ну вот, – сказал Макс на улице. – Жадные они все-таки. Даже кепочку не подарили.

– Вел бы себя хорошо, – сварливо сказал Лелик, – тогда и кепочку получил бы.

– Кстати, – сказал Макс, – я хочу на ужине быть в такой кепочке. Девочкам очень понравился я в кепочке. Кроме того, они явно меня приняли за еврея. Я хочу, чтобы они и дальше оставались в этом сладком неведении.