– Как и Александру… – вздохнул Богдалов, вспомнив младшего Корфа.

Всё же тот был необычайным человеком. Сильным и в чём-то отчаянным в своей вере в необходимость защиты людей. Он отрицал идею превосходства одних над другими. И это совершенно не соответствовало представлениям общества, которое прекрасно понимало, что владеющие знаниями неизбежно владеют и той человеческой массой, которая ими не обладает. Родион осушил вторую рюмку, подкинул её в руке и, ловко поймав, добавил:

– Для запуска шлюза и закачки энергии из Манны нам потребуется время. А мы сегодня видели, как эти твари уничтожили сорок опытных воинов за минуты. Это при том, что все были вооружены и одеты в защитные кольчуги. После такого, как офицер, я скажу, что прямо сейчас у нас нет тактики ведения боя с ними и защиты от них. Отправлять людей на смерть целыми ротами без достижения результата – это не тактика.

Александр Николаевич мрачно усмехнулся:

– Добавьте к этому и то, что теперь у нас нет доступа к энерго-стратегу и капсулы торкветума уничтожены. А запасов эктоплазмы Манны, доставленной графом Демидовым из Тересара, осталось только на научные эксперименты и необходимые нам особые заклинания. Ах да, и ещё…

Голицын обернулся к устройству на своём столе и взглянул на прозрачно-золотые шарики измерений. Цифры обратного отсчёта до размыкания канала схождения неуклонно уменьшались.

– Буквально через полчаса… – Александр Николаевич замолчал на мгновение, прежде чем подвести окончательный итог: – у нас будет двести лет, чтобы придумать, как справиться со стражами Араэля и запустить шлюз в Манну. Н-да… потрясающий провал. Есть чем расстроить капитул магистров и нашего императора.

Дверь кабинета открылась, вошла Глаша с подносом в руках, на котором стоял стеклянный пузырёк и лежали бинты. А следом за ней зашёл и секретарь Голицына. В руках держал деревянный планшет с бумагой и пером для записи. Служанка сказала ему, что князь вернулся и потребовал его к себе.

– Алексей, голубчик, ты то мне и нужен, – кивнул Александр Николаевич. – Подготовь послание. Личное для императора. И передай. Правильно, что взял бумагу. А то наш государь никак не привыкнет читать на стекле.

– Слушаюсь, – отчеканил секретарь и, подняв планшет, поставил перо на бумагу: – Что писать?

– Уле лишил нас доступа к Валда-каль, – продиктовал Голицын. – Возвращаться в Сир-трезморгу сейчас смысла нет. Мы работаем над решением.

Записав послание, секретарь вышел, а князь вынул из кармана деревянный медальон-монетку и бросил на стол. Потом снял камзол, а за ним и кольчугу. И едва рубашка из металлических колечек оказалась в его руках, сморщился от боли. Сияние контуров всех заклинаний погасло после размыкания контакта с телом, и Александр Николаевич ощутил всю боль своей раны.

Глаша наливала раствор на бинты, и на марлевой сеточке вспыхивали цепочки прошитого красной ниткой исцеляющего контура, а Родион, подойдя к столу, с интересом взял в руки деревянную монетку.

– Она бесполезна, – заметил Голицын и отпустил свою служанку: – Иди, Глафира.

Девушка присела в реверансе и выпорхнула из кабинета, зная, что разговоры его сиятельства – это тайны высшего порядка.

Александр Николаевич добавил для Богдалова:

– Использовать кугорожей не получится.

Родион с этим не согласился:

– Против Уле и этой мерзости – мордовника, конечно не получится. Но против остальных вполне. И мы обязаны изучить свойства этого предмета.

Голицын отмахнулся:

– Займитесь, если хотите. Радует, что теперь Мокшанский не сможет отдавать им приказы и не использует против нас.