– Господа! Дамы! Прошу не вставать больше в очередь! Встреча с Мидасом Сергеевым закончится через пять минут!

– Ничего, ничего, Пал Ефремыч, – сказал Сергеев, осушая платком мокрый лоб. – Я посижу подольше. Пусть дамы и господа подходят.

– Тогда я вам чаю, – сказал Павел Ефремович, обмахнув Сергеева густыми бровями.

– Буду ваш вечный должник, – ответствовал Сергеев, закладывая платок в карман и снова вооружаясь ручкой.

Павел Ефремович на цыпочках вышел из-за стола, ласково раздвинул длинными руками стоящих в очереди и прошел в подсобку. Мидас посмотрел на стоящую перед ним бабушку, которая держала в руках полное собрание его сочинений.

– Все подписывать?

– Все! – взвизгнула та. – Я вас так люблю, так люблю!

– Не заставляйте меня краснеть, – улыбнулся писатель, принимая первую из книг.

Без представителя Ира почувствовала себя смелее. Вернув справочник по вязанию на полку, она подобралась к Мидасу так близко, что ей было видно каждое написанное им слово.

Впрочем, через пять минут Павел Ефремович явился из подсобки, позвякивая ложечкой в чашечке. Раздвинув очередь взглядом, он прошел к столу и аккуратно опустил чашку перед Мидасом.

– Две ложечки, – сказал он, изогнувшись. – Как вы любите.

– Благодарствую, – ответил вспотевший Мидас. Он подписывал последнюю книгу престарелой любительнице фантастики.

Под сердитым взглядом Пал Ефремыча Ире пришлось снова отступить в глубины раздела садоводства.

Прошло полчаса, час… Встреча длилась в два раза дольше запланированного, но очередь не укорачивалась и даже наоборот – в конце концов перетекла на улицу, что уже само по себе привлекало народ в ее ряды. Увидев это, Сергеев капитулировал. Павел Ефремович извинился перед покупателями, оставшимися без автографа, подхватил писателя под руку и увел его сквозь благоговейно расступившуюся публику в подсобку.

Ира еще побродила бесцельно по залу и вышла на улицу. Встав у витрины, за которой торчал мертвецки бледный манекен, загримированный под Пушкина, Ира стала перечитывать «Белые лучи». Впрочем, каждый раз, когда дверь распахивалась, она отрывалась от книги, чтобы не проморгать писателя. Ира боялась, что во избежание незапланированных встреч с поклонниками фантаста выведут через черный ход. Но спустя двадцать минут Мидас (его лицо от чая стало пурпурным) появился в дверях, застегивая на ходу элегантный бежевый плащ. Писателя сопровождал неизменный Павел Ефремович. Он был в кожаной кепке и в слишком короткой кожаной куртке, из-под которой высовывались края пиджака. Негромко беседуя, мужчины направились к метро вдоль обляпанных рекламой магазинов. Ира сунула книгу в рюкзак, надела его на плечи и двинулась следом.

Дойдя до буквы «М», витающей над Пушкинской площадью, Сергеев и Павел Ефремович стали прощаться. Ира для конспирации отвернулась к фонарному столбу, делая вид, будто читает налепленные на него объявления.

Наконец мужчины расстались. Мидас поплыл в подземный переход.

Вслед за Сергеевым Ира миновала грохочущие турникеты и встала на ребристые ступени эскалатора. Она стояла всего на пять ступенек выше фантаста и, несмотря на лязг эскалатора, слышала, как Мидас, изъяв из кармана мобильник, обсуждает с кем-то какие-то «проценты от общего тиража». На платформе Ира притиснулась к писателю почти вплотную, иначе она рисковала потерять его в толпе.

Проехав остановку в голубой, раскачивающейся, как люлька, электричке, Мидас, а за ним Ира сошли на «Баррикадной». Там они снова ступили на эскалатор и, поднявшись на поверхность, оказались у сталинской высотки на Краснопресненской. Мидас приобрел в ларьке газету и свернул на Большую Грузинскую, которая рассекает Московский зоопарк на две части.