Я не мешала ей развлекаться, потому что видела, что дочь дракона увлечена подготовкой едва ли не больше, чем самим представлением. Но вскоре Брюна подозвала меня, чтобы превратить в красавицу Бат-Шебу.

Я не протестовала, когда она подкрасила мне глаза и губы, пользуясь специальными красками для лица, которые прислал ей брат из столицы. Не спорила когда она завила концы моих волос на горячий прут, но когда служанки принесли рубашку, в которой я должна была изображать красавицу, покорившую царя одним взглядом, я решительно воспротивилась.

- Не надену это! – шептала я испуганно, пока Брюна дергала меня за рукав, требуя, чтобы я переоделась. – Она же… она же почти прозрачная!..

- Что ты придумываешь?! – возмутилась дочь дракона. – Она прозрачная, только если смотреть на просвет. А светильники будут стоять перед сценой. Ты хочешь, чтобы Бат-Шеба была в рубище, что ли?

- Я надену полотняную рубашку…

- Точно! – съязвила она. – И царь, посмотрев на нищенку, тут же ею плениться. А эта – она вся в оборках, воздушная… Она из самого тонкого шелка, потрогай, какая нежная, – и она заставила меня прикоснуться к воздушной, почти невесомой ткани. - Не будь такой скромницей, Мелхола! Я же не заставляю тебя представлять голой!

- Еще бы, - пробормотала я.

Брюна умела уговаривать, и я, скрепя сердце, надела то, что она приготовила, закутавшись в халат и утешая себя, что рубашка и в самом деле больше походит на облако, если смотреть не против света, и скроет меня лучше, чем платье.

Наконец, все приготовления были закончены, служанки зажгли светильники, а актеры встали за камином, дожидаясь своего выхода.

Мы репетировали каждый вечер, но сейчас все выглядело по-другому – потому что обычно колодец нам заменяли скамейки, а лес – напольные вазы. Теперь же, благодаря фантазии и стараниям Брюны, за бархатным занавесом располагался целый мир – не хватало только верблюдов. Но Брюна не поверила, что такие животные существуют, когда я нарисовала ей коня, на спине которого красовался огромный горб.

Я слышала голоса – в зале переговаривались слуги, прийти позволили всем, и все с нетерпением ожидали необыкновенного развлечения, которым не брезговал и сам драконий король Рихард.

Самыми последними пришли члены драконьего семейства. Вот раздался смех Ундисы, а потом – ворчание леди Фредегонды, которая требовала, чтобы ее кресло поставили по центру, потому что она слаба глазами, а хочет рассмотреть все в подробностях.

Управляющий  Ульпин тут же рассыпался перед матерью дракона в любезностях, приказав передвинуть кресло, а потом чуть приподнялся занавес, и брат Ундисы проскользнул за камин, встав рядом со мной.

- Леди Брюна умеет переполошить всех, - заговорщицки прошептал он мне на ухо, придвинувшись чуть ближе, чем того требовали приличия.

Он и в самом деле был красив, как древний царь – в рубашке до пола, в расшитом золотом халате, в тюрбане, украшенном птичьим пером. Черные кудри падали на плечи, а глаза не нуждались в краске – и так были огромные, с пушистыми ресницами, словно обведенные угольком.

Но мне была неприятна его близость – как будто я стояла возле раскаленной печки, любое прикосновение к которой вызывало только одно желание – отодвинуться подальше. Я и сейчас отодвинулась, скупо кивнув, чтобы показать, что услышала, но не желаю разговаривать. Только управляющий не понял или не захотел понять намека и снова придвинулся ко мне, зашептав еще жарче:

- Вы ведь снимете халат, красавица Бат-Шеба? Царь желает видеть вас в природной красоте.