Мастер Людвиг бросил меч. Левой рукой он успел схватить неяду за лодыжку, правой занёс крюк и вонзил под колено. Неяда взвыла, ударила наотмашь, пытаясь дотянуться до лица, но инквизитор потащил назад, на берег. Неспокойная вода забирала тело девочки с почерневшими глазами.

– Убью тебя! – сквозь боль закричала неяда. – Выпью всех, кого любишь! Вырву тебе сердце!

Инквизитор молча тащил её по камням. Точно так же, как тащил сюда девочку, как тащил к деревьям остальных её родичей. Гнев вдруг стал уступать в ней горю. По лицу неяды потекли крупные слёзы.

Она оттолкнулась руками от земли и перевернулась на спину. Крюк вырвался из руки инквизитора. Неяда рванулась к нему. Когти разорвали плотные штаны, рассекли плоть на левом бедре, у самого паха. Кровь хлынула по ноге, брызнула на лицо неяды. Мастер Людвиг пошатнулся, зажимая рану. Правой ногой неяда ударила его в колено, и инквизитор упал. Она тут же выдернула из своей плоти крюк и поползла на локтях к воде.

Курт и Гуго приближались с двух сторон, оба с сетями. Но в воде им за ней не угнаться, даже раненой, и никакие сети не помогут. Неяда нырнула, вдохнула глубоко. Нога пульсировала, не давала плыть как обычно, и боль расходилась до пояса. Один из инквизиторов бросил сеть. Пришлось нырнуть глубже, к самому дну. Впереди замаячило что-то. Только сейчас неяда поняла, насколько мелкой была заводь – не глубже четырёх футов. Стволы и густые ветви двух старых ракит перегородили её полностью. И только сейчас неяда ощутила в воде привкус крови.

Курт бросил сеть, и ноги неяды запутались в толстых нитях. Ветви рвали кожу, выдирали волосы. Она почти смогла выбраться, и сеть не удержала бы. Но на лодыжках снова сжались железные пальцы и потащили наверх.

Мастер Людвиг поднял её над водой, ослабшую и истекающую кровью. Сердце неяды колотилось быстро, но не от гнева – от ужаса. Она замахнулась, но инквизитор перехватил руку и сломал, как сухую травинку. Он сжимал горло так, что темнело в глазах. Курт и Гуго стояли на берегу и смотрели, как вода вокруг мастера Людвига темнеет от крови.

Тело неяды пронзили холод и дрожь. Так всё и закончится. Не сбежать, не спастись. Не отомстить. Слёзы отчаянья стекали по её лицу, размывали образ инквизитора. Она верила, что не боится смерти, после того, что сделали люди. Верила до последнего, чувствовала себя неуязвимой. Но пальцы инквизитора сжимались сильнее, и воздуха становилось всё меньше.

Она боялась смерти. Боялась лишиться родных, боялась оставить их смерть неотмщённой. И больше всего боялась умереть в руках чудовища.

Из последних сил неяда плюнула в лицо инквизитору. Мастер Людвиг утёр горячую слюну со щеки и попробовал на вкус. Пальцы его сжались сильнее, и всё померкло.

Голову неяды отдали старосте. Мастер Людвиг истребовал платы за переработку и велел убрать трупы на реке. Староста согласился. Дочка корчмаря донесла добрую весть ещё днём, так что он был готов.

Инквизиторы остались в корчме до утра. Мастеру Людвигу наложили тугую повязку с дубовой корой, он напился отвара из пастушьей сумки и уснул. Во сне ему явилась девочка-неяда с чёрными глазами. Чудовище плакало, совсем как человек.

Курт и Гуго до утра пили. К рассвету кому-то из них стало интересно, что висело над очагом. Курт стащил грязный полог, и лицо его исказилось отвращением. Длинными гвоздями к стене была приколочена рука юной неяды.

11 сентября 2024 г.

Никифор Хотькин в воскресенье копал погреб. Жена его, Ангелина, давно просила это сделать, так как домашний подпол не вмещал всех припасов, заготавливаемых семейством Хотькиных со своего огорода на зиму. И вот наконец погожим июньским днём Никифор расчистил в углу своего двора прямоугольный квадрат два на два метра – хватит на столько, решил он, – и упорно копал без перерыва уже часа три. У него не было вредной привычки дымить, и потому Никифор обходился без перекуров. Почва была не то чтобы очень твёрдой, но довольно плотной, супесь, перемежаемая суглинком, и пришлось знатно попыхтеть, поочерёдно прибегая то к штыковой, то к совковой лопате.