— Мне из нее еще варенье варить! — пискнула, когда получила гнилым яблоком аккурат в лоб и, не удержавшись, в ответ бросила парочку мятых груш. Николаич ойкнул, матюгнулся и все понеслось по новой. И дернул же меня черт грушами кидаться. Впрочем, вскоре запал заметно поутих. Груши летали все реже и уже не вызывали такого бурного выражения эмоций.

 Мы еще немного вяло повыкрикивали проклятия в адрес друг друга и, вконец устав, разошлись каждый по своим домам.

Христофоровна встречала меня у двери, непривычно озабоченно осматривая на предмет ушибов, ран и ссадин.

— Сандра Христофоровна, вы чего опять в кресле?

— Удобно, — просто ответила она и покатилась в сторону кухни.

Я покачала головой, но промолчала. Связываться со вздорной старушкой себе дороже, поэтому лишний раз лучше не гневить ее, чтобы не получить очередную порцию тумаков.

Пять месяцев назад бабушка сломала ногу и вместо того, чтобы как порядочная больная прыгать на костылях, как все нормальные люди, моя Христофоровна решила, что ездить в инвалидном кресле всяко легче. А когда пришло время снимать гипс и начать уже вести обычный и привычный образ жизни, она вдруг заартачилась. Мол, ездить — не ходить, в ногах правды нет, береги суставы смолоду и... ну вы поняли...

Смолоду значит, ну да. Учитывая, что Сандре давно перевалило за восемьдесят назвать ее молодухой при всем моем уважении язык ну никак не поворачивался. Но хозяин барин.

— Доктор сказал, что надо двигаться, — пискнула я, и тут же увернулась от подзатыльника. — А впрочем, руки накачаете!

С Христофоровной мы познакомились пару лет назад. Я приехала к ней в деревню Духовку устраиваться на работу, да так там и осталось. Как бы она меня ни гнала.

Работала у вредной старушки и нянькой, и поварихой и домработницей и вообще всем, кем бы ее душа не пожелала, терпя все выходки и претензии. Впрочем, это не мешало нам вполне мило общаться в минуты просветления и тогда радости моей вообще предела не было, потому что в такие моменты собеседником она была просто великолепным.

В Духовке, маленькой деревне с весьма колоритными и кровожадными жителями, мы прожили недолго. После того, как я раскрыла тайны прошлого местных и нашла убийцу учительницы, Христофоровна решила, что прошлое нужно оставлять в прошлом, спешно выставила усадьбу на продажу, и велела мне прикупить домик у моря, что я и поспешила сделать.

И вот теперь мы уже второй месяц наслаждаемся южным палящим солнцем, ласковым синем морем и Николаичем, как платой за прекрасное.

Когда я, наивная девушка, покупала чудесный дом, увитый плющом и утопающим в розовых кустах, меня никто, ни одна рыжая риэлтор по имени Анжела не предупредила о местной достопримечательности в лице Собакина Георгия Николаевича.

Мужик при виде нас неистово крестился, всякий раз исподтишка так и норовил облить святой водой и чинил всяческие препоны. И можно было бы подумать, что мужик совсем с катушек съехал, однако все оказалось куда прозаичнее.

Все дело в том, что Собакин делал все для того, чтобы участок рядом с ним пустовал как можно дольше, добиваясь от прежней хозяйки, чтобы она как можно больше снизила цену. Николаич надеялся сам купить теперь уже наш дом, пугая своими выходками потенциальных покупателей и доводя бывшую хозяйку до исступления. И кто знает, чем бы закончилось их противостояние, если бы не случай. Однажды Собакин перестарался в огороде и с приступом радикулита был доставлен в местную больничку. И вот под этот шумок, пока его не было, дом быстренько и продали. И угадайте кому?