Играла ли музыка в том маленьком баре неподалеку от сквера? Это осталось в памяти сплошным серым пятном, на заднем плане которого раздавались пьяные выкрики. Сидели мы на стульях или на диванчике, были ли вокруг люди – все слилось в сплошном густом тумане. Спиртное никак не действовало, и перед глазами все всплывала детская голова, запавшие серые губы шевелились, обвиняя меня в преступном бездействии.

– Она еще недавно была живая, да? – истерично выкрикивала я, заглушая игравшую где-то вдалеке – или только в моих ушах – музыку. – Меня наняла ее мать, чтобы вовремя найти… Ее еще можно было спасти, если бы искали как следует?

– Полина, не надо так. – Он шептал, нагнувшись надо мной, или кричал в полный голос? Я не понимала. – Вы ничего не могли сделать, ее вся полиция города искала.

– Но я должна была найти. А у меня на глазах, практически, свидетельницу переехали!

Виктор осторожно гладил меня по голове, затем поднес к моему рту очередную рюмку. Крепкий алкоголь в конце концов слегка притупил эмоции, но способности связно думать не вернул.

– Виктор Иванович… Витя… но кто мог сотворить такое? И зачем? Зачем подбрасывать голову в сквер, ведь ее в другом месте убили!

– Полечка, вам полегчало? – с тревогой спросил он. – Мне надо к шефу ехать, там все на ушах стоят. Они уже по телику репортаж посмотрели, где я главным очевидцем выступал. Теперь к ответу требуют. Давайте я вас до дома подброшу по дороге, не оставлять же тут в таком виде!

– В ка…каком виде? – слегка заплетающимся языком спросила я, вытирая ладонями все еще текущие по лицу слезы и потихоньку приходя в себя. – Мне тоже надо с вами, я давно хочу с мэром познакомиться. Сможете придумать предлог?

– Но… Нет… как я вас им представлю?

– Значит, так и останусь бесполезной дурой! – Я вновь залилась слезами. – До мэра мне не добраться, никакой от меня пользы.

Виктор растерянно потоптался рядом, еще раз погладил меня по голове и быстро предложил:

– Вроде завтра прессуха будет в мэрии. Вот туда вас под видом журналистки могу провести, запросто. А дальше уж сами.

Я согласно кивнула и позволила своему визави за руку поднять меня со стула, вывести из бара и загрузить в белый фургончик. Уже собираясь назвать свой адрес, вдруг подумала, что негоже в таком виде показываться на глаза матери и маленькой дочке, и назвала адрес Оскара. Машу тоже не следует нервировать, но наверняка она уже видела телерепортаж с места событий, так что еще сильнее я ее не расстрою.

Маша и в самом деле выглядела довольно встревоженной, но, получив мое полубездыханное тело из рук Виктора, решительно отвела меня в ванную и практически насильно умыла лицо. Затем набрала номер моей матери и попросила провести с Ликой ночь.

– Ну почему ты так расклеилась? – усадив меня на кухне на мой любимый стул с изогнутой спинкой и наливая в огромную чашку крепкий сладкий чай, спрашивала она, пытаясь заглянуть мне в глаза. – Ты же понимала, что похититель вряд ли оставит девочек живыми.

– Наверное, до последнего надеялась, что уж Леночку успею найти вовремя. – Я почти протрезвела, но соображала еще с трудом. – Он же должен какое-то время держать свои жертвы у себя? Иначе зачем с такими сложностями похищать? Если правда на органы, почему голова девочки оказалась в мусорке сквера?

– Этого я тоже не понимаю. – В кухню вошел Оскар и тяжелым кулем плюхнулся в кресло. – Такого за всю свою работу в следствии не видел. Письма от маньяков читал. Разные предметы, похищенные у жертв и возложенные на самодельные алтари, видел. Но зачем же подбрасывать части тела на всеобщее обозрение? Не вяжется тут что-то.