— Ты можешь отказаться, — в тон ей произнес Глеб.

— Конечно же, я не откажусь! — зло бросила Ксения и так быстро прошла мимо Глеба на кухню, что на него словно ветром повеяло.

«Упрямая! Гордячка! Ведьма! — как по кругу, повторял про себя Глеб, сжав зубы. И сам не заметил, как успокоился, стал думать о ней с прежней страстью и нежностью: — Упрямая… Гордячка… Ведьма… Моя…»

Не любит. Ну и пусть. Не гонит же. И не прогонит — потому что он нужен ей. А значит, у него есть время привязать ее к себе.

— Мы пришли, — я поворачиваюсь лицом к Графу и улыбаюсь самой себе: стоит лишь бросить взгляд на его губы, тотчас же появляется мысль о поцелуе.

— Спасибо за интересную историю, Шахерезада.

Граф берет меня за руку и галантно, не отпуская взгляда, целует мне пальцы.

Я невольно облизываю губы.

— Сладких снов, Шахерезада.

— Сладких снов, Граф.

Еще некоторое время мы стоим неподвижно, глядя друг другу в глаза. Затем он разворачивается и уходит.

Я дожидаюсь, пока его черное пальто исчезает в утренних сумерках. Затем протягиваю руку, чтобы открыть дверь подъезда, и замираю, услышав рев мотоцикла. Черный «Судзуки» плавно подкатывает к ступеням и останавливается напротив меня. Мотоциклист снимает шлем, и мой взгляд цепляется за разорванную мочку уха.

— Вас ждут, — говорит мотоциклист и протягивает мне второй шлем.

11. Глава 11

В мою пятнадцатую осень погода стояла такая же, как и сейчас: то ледяные дожди, то всплески тепла, то серость, то золото. Тот день был неожиданно ласковым после недели холода — именно той недели, которую меня угораздило провести на улице.

Темнело. Еще незажженные фонари склоняли головы, как сгоревшие спички. Небо напоминало вскипевшую простоквашу. Розовые спицы закатного солнца пронизывали хлопья облаков всех оттенков белого.

Он тоже смотрел на небо. Рассеянный, погруженный в свои мысли. Казалось, будет дорогу переходить — даже красный свет не заметит. Под курткой из заднего кармана джинсов у него выпирал кошелек. Вообще-то, я предпочитала незапертые машины и забытые сумки — тяжела судьба карманника с боязнью прикосновений. Но тут такой экземпляр!

Некоторое время я просто шла за ним, не скрываясь, хотя улица была пустынной — после семи рабочий квартал вымирал. Изучала. На вид ему было лет под сорок. Одет просто, но аккуратно. Кашне на шее. Строгая стрижка. А у меня молния на одном сапоге не застегивалась — сломалась. Носки дырявые — пальцы ног мерзли. Вши — чесалась. Шла и не могла оторвать взгляда от кошелька — а вдруг в нем много денег?

Приблизилась, ловко выудила свой приз. А мужчина вдруг раз — и схватил меня за руку! Никогда бы не подумала, что он может быть таким ловким. Вот мы и познакомились.

Вернее, познакомились мы чуть позже. Тогда мне было не до этого. Впервые после событий в детдоме меня кто-то коснулся. И не просто коснулся, а со всей силы сжал запястье. Меня словно током прошибло. Кожа под его пальцами будто воспламенилась. Я в ужасе смотрела на руку, сжимающую мое запястье, а перед глазами расплывались разноцветные пятна. Ноги подкашивались. Словно я механизм, робот, в котором внезапно произошел сбой программы.

«Отпустите!» — едва ворочая языком, процедила я.

Мужчина забрал кошелек и разжал пальцы.

Отошел на шаг и посмотрел на меня так странно, словно ему и самому стало дурно. Я согнулась, оперлась ладонями о колени, опустила голову. Стояла, покачиваясь.

— Боитесь прикосновений? — спросил он.

— Не твое дело!

Мне бы сбежать, пока он в замешательстве, но картинка перед глазами по-прежнему раскачивалась. Все, подумала я, конец. Полиция. Детдом. А может, и колония.