— Следуйте за мной, Граф.

Жестом показывает: «Только после вас».

— Говорить я вам не запрещала.

— Лучше говорите вы. Так, значит, теперь наш Глеб живет в этом самом доме?

— Да, в этом самом доме. И ходит по тем же самым ступеням, по которым сейчас поднимаемся мы.

У Глеба наступили тяжелые времена. Он привык думать. Когда много думаешь, всегда находится правильный ответ или хотя бы направление, куда идти. Но теперь его мысли словно зациклились, как та песня, которая звучала во время близости с Ксенией. О чем бы Глеб ни размышлял, каждый раз возвращался к исходной точке: он живет в квартире замужней женщины, от которой сходит с ума, и которая не испытывает к нему никаких чувств, кроме разве что жалости. Не гонит его, но и не подпускает близко. Кормит с рук, но лишь тогда, когда захочет сама. У них не может быть отношений, не может быть будущего, только уйти из этой клетки в скандинавском стиле тоже невозможно. Будто воздух за пределами стен разряжен, и, если однажды не вернешься сюда, погибнешь.

Мысли проникали в сны. После таких ночей Глеб весь день чувствовал себя разбитым. Иногда он не спал вовсе. Как-то утром лежал в наполненной ванной — вода подступала к самому подбородку — и, глядя мутными от недосыпания глазами на собственное тело, думал о том, что мир не остановился бы, усни он прямо сейчас.

— В этой самой ванной? — Граф поворачивает кран и так внимательно следит, как вода разбивается об эмаль, словно проводит важный эксперимент.

— В этой самой.

Я немного напряжена. Но нет, ванна не даст ему ни одного ответа. Эта ниточка ни к чему не привязана.

Граф выпрямляется. Застывает.

— Ты живешь не одна? — нахмурив брови, спрашивает он и кивком указывает на две зубные щетки в стеклянном стаканчике.

— Просто… — Вот поэтому я и не люблю принимать гостей. Мой мир — мои странности. — Утром и вечером я чищу зубы разными щетками.

— С чем это связано? — в его голосе столько любопытства, будто мой ответ — ключ к пониманию меня в целом.

— Мне так удобно.

— Конкретнее?

— Отвечаю конкретнее некуда: это не ваше дело, Граф.

Он не спорит. Цепляет взглядом махровый халат на вешалке, баночки с кремами. Смотрю на него и не могу поверить: Граф в моей ванной комнате. Тот самый Граф…

— Разрешите пройти?

Замечаю, что, стоя у двери, закрываю ему проход, и отступаю. Граф продолжает по-хозяйски разгуливать по квартире. Хлопает дверцами кухонных шкафчиков. Пристально рассматривает шляпу с перьями, висящую на ширме.

— В квартире Ксении такого не было, — он указывает на матрас, накрытый пледом. — Как и стола с лэптопом.

— Просто я еще не дошла до этого момента. Не думала, что вы так быстро окажетесь у меня в гостях.

— То есть вы думали, что когда-нибудь окажусь… — передергивает он.

Вместо ответа я прикрываю ладонью зевок.

— Подождите, не засыпайте, — просит Граф. — Я знаю, как вас взбодрить.

Подходит к лэптопу и шевелит мышку. Экран загорается, и в груди у меня холодеет. «Пароль», — напоминаю я себе.

— Не надо меня бодрить, — в моем голосе появляется напряжение. Граф улавливает это, поворачивает голову и, не убирая ладони с мышки, чиркает по мне взглядом. Странно, что искры не высекает. — Просто дайте мне поспать.

— Это очень негостеприимно, — он оставляет лэптоп в покое. Заходит за ширму. Вижу, как шевелятся вешалки-плечики с моей одеждой. — Ложитесь-ка, Шахерезада, на матрас.

Я мученически поднимаю взгляд к потолку.

— Только после вашего ухода. Стесняюсь при вас переодеваться в пижаму.

— Я не предлагаю вам спать. Я предлагаю вам лечь, — раздается в ответ.