— Пади ниц, — грозно прошипел мне над ухом охранник и я тут же послушно упала на колени, продолжая исподлобья рассматривать покои наместника. Но увидела лишь стол, уставленный яствами, несколько пиал с ароматной водой, кувшин и нож…

— Мой господин, этот хрупкий белый цветок пришёл усладить твой взор и скрасить ночь, — торжественно объявил Башир-ага. Я же, скосив глаза, попыталась найти наместника, но, кроме кровати, низенького стола и горы подушек ничего не увидела.

— Ступай, — раздался скрипучий старческий голос сзади и тут же войны, чьи ноги я лицезрела рядом со мной, исчезли.

— Поднимись Акгюль, я хочу посмотреть на тебя, — мягко проговорил всё тот же голос, и я не заставила себя долго упрашивать. Медленно поднялась, я повернулась туда, откуда слышала приказ.

— Ты красива как утренний свет, твои щёчки как два персика, — принялся сыпать словами господин… ну как господин, так господинчик. Невысокий, круглолицый шарик с реденькой бородкой и злыми глазками бусинками. Глядя на него, я не понимала, как такое могло стать целым наместником.

— Твои глаза прозрачны как вода в роднике. Стан хрупок, как молодое деревце в лесу, а кожа чиста, как горный снег, — мужчина всё продолжал говорить, медленно обходя меня по кругу.

— Твои волосы словно шёлк, — задумчиво, нараспев произнёс наместник, неожиданно больно дёрнув меня за них, склоняя мою голову к своему лицу, процедил сквозь зубы, — мне сказали, ты непокорная.

— Правильно сказали, — рыкнула я, пнув его между ног, но попала, к сожалению, по бедру, правда, мне всё же удалось вырваться и, сделав всего шаг, я схватила со стола нож, угрожающе предупредила, — только подойди и я убью тебя.

Но как оказалась, мы были в комнате не одни… за ширмой стояла охрана и наместнику, постанывающему от боли, даже приказ не пришлось отдавать, как они ринулись всем скопом в мою сторону.

— Нет! Ждите, — приказал господин, насмешливо улыбаясь, — мне нравится укрощать строптивых.

— Не подходи! Или я убью себя! — закричала, подцепив рукой больше половины своих волос, я откромсала их по шею, — нравится мои волосы! Бери!

Швырнув их в сторону ошарашенного наместника, я подставила нож к своему горлу, но сильный удар по голове, и выкрученная рука за спину, заставила выронить нож на пол.

— Башир! — рыкнул наместник, чуть ли, не топая ногами от бешенства. И тут же в распахнутую дверь влетел испуганный ага и с диким взглядом смотрел на покрытого моими волосами господина, а наместник продолжал орать, — ты кого прислал, она одержимая! Ты замыслил предать меня!

— Укушу! То чем ты так гордишься — откушу! Евнухом будешь! Только притронься ко мне, — добавила я, прошипев от боли в заломленных руках.

— Нет, мой господин. Что вы мой господин. Как я смею мой господин, — запричитал Башир-ага, упав на колени, он пару раз стукнулся лбом о пол, — позволь, я приведу гурию, что вчера усладила твой взор, а эту прикажу казнить.

— Нет, продай её тем торговцам, — зло бросил наместник, с ненавистью на меня взглянув, — там для неё самое место.

— Как прикажет мой господин, — засуетился Башир-ага, поднимаясь с колен, уже другим нелебезившим голосом распорядился, — увести в темницу недостойную.

Идти по коридору с заломленными за спину руками, подталкиваемая воинами было больно, но не страшно. На меня вдруг напала отрешённость и принятие. Я так устала бороться...

— Башир-ага, переиграл сам себя, — неожиданно громко, раздался насмешливый голос калфы, — господин надолго запомнит это, а я подожду...

— Сафие, это ещё не конец, — протянул ага, зло бросив, — одна ошибка не в счёт со всеми твоими.