- Как думаешь, может быть твой начальник хочет от тебя того же, что и я? - Индиго рассмеялся. - Я могу его понять. Только сейчас моя очередь. Ты, наверно, проголодалась?

- Нет!!! - Она вскрикнула и сжала зубы. - Нет, не проголодалась. Я не буду есть. Я не хочу. Не хочу!! - Последние слова уже переходили на крик. - Никто, никто не будет делать то же самое, что делаешь сейчас ты. Это безумие. Безумие, а ты судишь всех людей по себе. Ты... ты мерзкий. Я надеюсь, после всего я потеряю память еще раз, потому что видеть тебя каждый день - безумие!!!!

Лина снова начинала рыдать, хотя и старалась себя сдерживать. Глаза краснели, а кожа казалась такой холодной, что, если б на нее положили кубик льда, он бы не растаял. Становилось неадекватно зябко.

Она видела, что эти слова еще больше разозлили Фаренгейта. Он в одну секунду сел сверху, и стал расстегивать брюки.

- Как знаешь. Значит еды ты не получишь в ближайшее время. Это... будет единственной твоей едой. - Он поднес к её рту эрегированный член и протолкнул в рот. Снова. Больше не было сил сопротивляться. Нельзя было напрячь челюсти из-за рефлекса, и ствол просто скользил внутри. Мужчина держал пленницу двумя руками за голову, накручивал волосы на кулак, и проталкивал половой орган все глубже. Через некоторое время она ощутила, как по пищеводу начала стекать горячая жидкость.

- А теперь. – Тяжело дыша, учитель взял в руки проволоку. - Как думаешь, насколько глубоко она сможет в тебя влезть? - Он поднес металл к сухой, бледной промежности, и девушка почувствовала, как в нежную кожу впивается сталь.

Не оставалось сил даже разговаривать и шевелиться. В глазах темнело, сознание путалось. Тело била дрожь от холода. Куда бы Лина не смотрела, видела глаза мистера Фаренгейта.

- Нет, нет... – повторяла она одними губами, казалось, разум был больше над ними не властен. Каганер вздрагивала сама по себе - ответ шокированной нервной системы. Издавала странные тяжелые стоны - боль и страх. Текли слезы по бело-красным щекам. Дрожь.

Внезапно она ощутила, как металл, чуть слегка надавив, отпрянул в сторону. Видя, что жертва почти теряет сознание, Фаренгейт отложил проволоку. Сверху легло горячее тело, которое согревало. У его ученицы так и не было сил свести мышцы или сдвинуть ноги, поэтому мужчина гладил внутреннюю сторону бедер, не чувствуя при этом никакого сопротивления. Гладил… почему-то не бил и не царапал. Стиснув зубы, он навалился еще сильнее и беспрепятственно вошел.

На этот раз она не чувствовала боли. Учитель двигался размеренно, и даже медленно, только над ухом слышалось горячее дыхание. Скольжение внутри. Тепло.

Каганер постепенно проваливалась куда-то вниз, в серо-белый, вязкий туман, прочь от реальности. Все вокруг смешалось. Сон теперь казался чем-то, что было рядом с воспоминанием. Практически… вплотную.

Приходило понимание, что способа сбежать просто нет.

Вновь по щекам бесконтрольно текла вода. Что-то внутри кололо, тлело холодом, будто тело выпотрошили, и Лина теперь труп, который имеют раз за разом. Глаза стали похожи на бельма. В них больше не было смысла. Они не блестели, и, казалось, не отражали больше ничего. Их слизистая сделалась красной и через чур мокрой, а из приоткрытого рта тела струйка слюны, цепляя влажные, малиновые губы. Руки словно плети болтались, подвижные лишь случайными чужими прикосновениями и передвижениями. Пальцы и ногти становились синими, а на предплечьях выступали вены. Дрожали длинные, постоянно мокрые ресницы.

Медленное, но сбитое дыхание. Чем дольше девушка лежала, тем сильнее походила на труп. Пьяный труп случайно утонувшего человека.