Он поднимает кубок и криво улыбается, но его глаза горят яростью.

Друзья Джорджа следуют его примеру, а я делаю небольшой реверанс. Но как только я облегченно выдыхаю в надежде, что брат сладил неловкость, тишину прорезает низкий и хриплый голос Батлера.

— Остроумная?

Он, прихрамывая, подходит к нам. Батлер ниже Уайетта почти на голову, но в плечах вдвое шире и выглядит как медведь, готовый сразиться с лисой.

— Да, — кивает Уайетт. — Остроумная. Это значит… хм… изобретательная. Остроумие — признак интеллекта, друг мой.

Его слова согревают меня. Томас ловко сменил роль, и теперь мы не соперники, а союзники. Я не могу не испытывать благодарности.

— Я знаю, что значит это слово, — шипит Батлер. — И не стал бы использовать его сейчас.

— Ну, ты у нас человек немногословный, — парирует Томас. — Подскажи, какое бы слово ты использовал?

Уайетта, кажется, совершенно не заботит угроза, сквозящая в каждом движении Батлера. Наоборот, вся эта ситуация его веселит. Развлекает.

Батлер смотрит на меня — сначала бесстрастно, а потом… презрительно?

— Распутная, — выплевывает он. — Я бы использовал слово «распутная».

Вспышка гнева слепит мне глаза.

— Да как ты смеешь? — шепчу я.

Мои руки сжимаются в кулаки. Джордж в одно мгновение оказывается рядом с нами и встает между мной и Батлером, защищая меня. Или защищая его. Брат лучше всех знает, что этот неотесанный ирландец находится в опасности — когда мы с Джорджем дрались в детстве, я всегда побеждала.

Комната полнится шепотом и насмешками. Уайетт хлопает Батлера по плечу.

— Ах, мой дорогой Джеймс! Ты слишком много времени провел в доме кардинала Уолси. Неудивительно, что правила куртуазных игр обошли тебя стороной. Это же не что иное, как болтовня, дружище. Невинная и бессмысленная, но такая веселая!

Он говорит это с такой легкостью и сердечностью, что Батлер даже не понимает, что его только что оскорбили. И растерянно переспрашивает:

— Бессмысленная болтовня?

Я вступаю в игру, пока Джеймс не достиг слишком высокой степени понимания.

— Именно, — киваю я. — Такая же бессмысленная, как слово «распутная», только что сказанное тобою обо мне.

Я вдруг понимаю, что на меня обращены все глаза. Все уши слушают. И тогда я говорю Батлеру то, что он хочет, но не ожидает услышать:

— Будущий граф Ормонд никогда не женится на распутнице, правда? И никогда не назовет так свою даму.

Батлер пялится на меня, беззвучно открывая рот, а Уайетт добивает его усмешкой.

— Истина! Ибо графы созданы для того, чтобы даровать своим дамам только нежнейшие слова и улыбки. А также преданность своего сердца, души и тела. Правда, дружище?

Я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.

Джордж сжимает мои плечи и еле заметно подталкивает к выходу. Нужно уходить. Я беру из его руки полупустой кубок, поднимаю в сторону Уайетта и осушаю одним махом. А потом разворачиваюсь на пятках и ухожу прежде, чем успею сказать еще хоть что-нибудь, о чем позже буду жалеть.

5. Глава 5

Во внешнем дворе меня приветствует густой и влажный английский воздух. Дождь закончился, но его остатки всё еще липнут щеки. Восторг во мне шипит, когда я вспоминаю, что только что испытала. Поединок! Война слов! Ну… Ладно, не война, но как минимум бой.

Люди слушали меня. Смотрели. Я смогла привлечь их внимание, поразить их! На несколько минут я перестала быть пустым местом.

Дверь за моей спиной хлопает, и, когда я оборачиваюсь, то снова вижу Уайетта. Точнее, его грудь. Он такой высокий, что рядом с ним я кажусь себе коротышкой.

— На конюшни собралась? — спрашивает он.