- Точно, - спокойный голос отчего-то приобрёл печальную интонацию. – Твой друг спрашивал моё имя. Я вспомнил его. Ореливий – это моё имя.

- То есть? – не понял Феронд. - Металл создал ты и назвал своим именем? Но… из чего ты создал его?

- Из других металлов, - ответил голос. - Алхимия  и магия – две вещи, послужившие рождению того вещества, которое вы называете ореливием.

- Ты изобрёл его, чтобы создать эту искусственную планету? – не то спросил, не то просто вслух припомнил Феронд, который вообще не привык столь часто воспринимать много новой информации, и от этого плохо соображал.

- Да, чтобы создать эту планету... – задумчиво отозвался голос.

- Чтобы спасти недлов от гибели на разрушающейся планете? – продолжал уточнять валинкарец под тяжёлым взглядом брата.

Не то. Феронд, как всегда, спрашивал совершенно не то, что было сейчас важно. И как всегда не замечал, что Лайгон недоволен его поведением.

Голос рассмеялся. Смех его не был ужасен, но и добродушен не был. Замолкнув, невидимый собеседник спокойно ответил:

- А кто, вы думаете, разрушил планету? Со скольки попыток угадаете?

- Ты? – предположил Лайгон и тут же возмутился: - Ты разрушил родную планету?! Бросил…

- Нет, не бросил, - возразил голос. – Наоборот, это эти трусы бросили. А я остался. На планете. Не всю её удалось спасти, но вполне себе пригодная для жизни планетка…

- Откуда тебе знать? – удивился Лайгон. – Ты был там?

- Я был, и есть там и по сей день, - ответил Ореливий. - Я никогда не покидал свою планету.

Лайгон нахмурился. Загадочно, запутано. Невесть зачем пригласивший их к себе маг явно не был намерен говорить прямо. Однако Феронда, в отличие от его брата, это ничуть не смутило, и он простодушно задал новый вопрос, на этот раз даже правильный:

- Но как ты остался там, если ты здесь?

- О, я создал специальный зал, в котором вы сейчас находитесь, - похвастался голос, хотя хвастовство угадывалось лишь в содержании: интонация ничуть не изменилась. - Ореливий не блокирует магию, как все считают, нет… Он её отбирает… для меня… для этого зала. То, что ты, маг, чувствуешь энергию этого пространства – это ты чувствуешь твою энергию. Этот зал наполнен магической энергией, которую ореливий отнял у тебя и переместил сюда. Это мой способ питаться здесь… Я редко могу проникать сознанием сюда. Но ты силён… мог бы быть силён. Ореливий согнал в этот зал всю твою энергию, о мощи которой ты даже не догадываешься. Этой энергии хватает мне, чтобы сейчас общаться с вами…

- Но… - Лайгон запутывался в нелогичности поступков собеседника. - Ты был рабом… Почему ты создал вещество, отнимающее магию? Для твоих собратьев это было единственной защитой от жестокости недлов!

- Это очень просто, - ответил голос. - Я презираю недлов и рабов в равной степени.

Лайгон снова нахмурился, а Феронд снова не дал молчанию затянуться.

- Но… почему? – спросил мужчина и постарался уточнить вопрос, но получилось не очень доходчиво: - Ты мог бы собрать рабов и найти способ освободить их… Или победить недлов и рабы бы оказались…

- Зачем? – спросил голос равнодушно. - Наше общество было странным. Недлы – сильные физически, но бестолковые. Они почему-то главенствовали. А рабы были не намного умнее, но могли обладать магией. Могли развиваться, а они просто подчинялись недлам. Все. Кроме меня. Я никогда не понимал, почему наш мир так глупо устроен. Недлы и рабы могли спастись от полной деградации лишь объединившись, а они, наоборот, разобщились. Недлы возвысили себя над рабами, имея физическое превосходство. Рабы позволили унижать себя, не удосужившись сыграть на том, в чём они сильнее – на магии.