Что недлы задумали на этот раз, оставалось неясно. Но металл был удивительным: он не растекался по полу лужей, не оставлял за собой капель или следов. Возможно, этим он был обязан своей вязкости и текучести, но складывалось ощущение, что он не течёт, а перемещается. Неспешно, грациозно, осмысленно. Он подбирался всё ближе, а потом достиг решётки и поглотил те прутья, которых коснулся. Не растворил, не оплавил, а поглотил. При этом жидкий металл обволок прутья, пропутешествовал по ним до самого верха и неспешно спустился по ним вниз, только при этом вверху прутьев уже не оставалось, но и жидкого металла больше от этого не становилось. Ореливий не стал поглощать остальные прутья, растёкся лужицей и замер.

- Он наелся? – тихо спросил Феронд, словно боясь разбудить странный металл.

- Это ореливий, - напомнил Лайгон. - Он не может питаться сам собой! Он вообще не может питаться – он металл!

- Тогда почему прутья пропали, а он замер?

- Откуда мне знать! – отозвался маг, которого поведение этого металла пугало и настораживало. – Я о таком не читал! Попробуй поговорить с ним! Очевидно же, что он разумен, раз двигался против законов физики!

- Я? – переспросил Феронд, который не представлял, как он может говорить с металлом. - Но ведь ты – маг!

Лайгон успел лишь приоткрыть рот, чтобы парировать, но тут же содрогнулся от страшного скрипучего голоса, эхом повторившего:

- Ты – маг!

Валинкарцы огляделись по сторонам. Откуда исходил звук было неясно из-за эхо, разлетевшегося по камере, пролетевшего по пустынному коридору и возвратившегося обратно в камеру отвратительным гулом. Мужчины переглянулись, но не успели поделиться друг с другом мыслями, как подозрительный металлический звук заставил их глянуть на разлитый по каменному полу ореливий. Металл стал обретать форму. Сперва лужица стала тонкой и длинной, потом гладкая блестящая поверхность, присущая жидкости, стала затвердевать, превращаясь в чешуйки, которые занимали свои места с тихим металлическим позвякиванием. Металл превращался в змею. Завершилось преобразование тем, что новоявленное пресмыкающееся подползло поближе к осколку статуи, на котором стояли валинкарцы. От опасной близости неведомого существа мужчины отступили назад. Змея подняла голову и посмотрела на Лайгона своими ультрамариновыми, практически живыми, но всё же мателлическими глазами.

- Ты – маг! – проскрипела змея, и уставилась на Лайгона, чуть склонив голову набок.

Спустя некоторое время, проведённое в молчании, валинкарец сообразил, что это был вообще-то вопрос, и ореливиевое пресмыкающееся ожидало от него ответа. Осознав это, он беспомощно посмотрел на Феронда, не зная, что отвечать. Это создание могло в равной степени желать сожрать мага или же помочь магу. И был лишь один способ это проверить, но Лайгон почему-то был уверен, что это не союзник. Союзник бы появился раньше, до того, как их практически заморили голодом и несколько раз чуть не убили. Тем более союзник не стал бы доводить их своим появлением до ужаса, с которым оба валинкарца взирали на нежданного гостя. Лайгон посмотрел в глаза брату и отрицательно помотал головой, прося не выдавать его. Феронд же был другого мнения. Было очевидно, что змее интересен маг, и стоило выяснить, зачем. Чего бы это ни стоило.

- Я – маг! – заявил Феронд, глядя в синие глаза, смотрящие на Лайгона.

Валинкарцы перестали дышать и не издали ни единого звука, пока металлическая голова поворачивалась к Феронду и оглядывала его, прежде чем ответить:

- Ты - маг! Я – твой голем!