- Ты ничего не выигрываешь, если лжёшь, - предупредил недл. – Ты вообще не можешь уже выигрывать что-либо. Ты проиграл. Потерпел фиаско. Безоговорочно. Скажи правду, и не мучай себя и своего жреца долгим томлением в темнице.

- Я уже сказал правду, - ответил Феронд.

- Но твоя правда отличается от той, что сказал твой жрец, - заметил нестыковку придирчивый недл.

- Боги часто лгут, - признался Феронд. - Мы более безжалостны, чем жрецы. Он пытается спасти вас, а я – исполнить свою собственную волю, раз уж никто больше её исполнять не намерен.

- И какова твоя воля? – поинтересовался недл.

- Унести ваши жизни ценой своей крови, - прошипел валинкарец.

Недлы переглянулись, после чего принялись обсуждать ситуацию на своём языке. Они спорили, тыкали пальцами то в Феронда, то в мага, плевались, злобствовали, что-то друг другу доказывали. Валинкарцы переглядывались, понимая, что сейчас решается их судьба. Но лучше уж так, чем играть роль рабов и подчиняться этим странным созданиям.

Наконец, решение было принято. Недлы вышли из камеры, один из них ушёл вперёд по тоннелю и нажал на рычаг, отчего решётка стала опускаться. Недлы подождали, пока она окончательно встанет на место, и на последок один из них посвятил пленников в результаты своей дискуссии:

- Три недели мы можем подождать, - обращаясь к Феронду, сказал он. – Только если ты солгал – мы отомстим жестоко. Так что для тебя лучше, если в твоей крови действительно яд, и он убьёт тебя. Помрёшь – значит, так тому и быть. Нет – выпьем твою кровь, как и задумали. Как раз подготовим тару… Нам спешить некуда, - он криво улыбнулся пленнику. – Да и вам, в общем-то, тоже…

Недл презрительно сплюнул, и все они пошли прочь, не оборачиваясь на валинкарцев. Когда шаги стихли, Феронд уставился на Лайгона, ожидая его комментариев. Сам он не мог понять, хорошо получилось или плохо. Сидеть три недели взаперти под землей, а потом испытать на себе месть разгневанных недлов, после чего всё равно быть обескровленным. Перспектива казалась ему удручающей.

- У нас есть три недели, - подытожил маг. – Нас, наверно, будут кормить и поить, чтобы поддерживать в нас жизнь…

- По крайней мере, мы не рабы… - нашёл единственный очевидный плюс Феронд.

- Пока да… - кивнул маг. - Но тот план мы тоже попробуем использовать… Только позже, когда три недели пройдут… если не сбежим раньше…

- Отсюда не сбежать, - вздохнул брат. – Недлов много, а мы не ориентируемся здесь…

- Хотел поддержать тебя, - признался Лайгон. – Но, боюсь, ты прав. Своими силами отсюда не выбраться… Разве что какой-нибудь недл с доброй душой сжалится над нами. А это вряд ли.

-  Да уж, - невесело усмехнулся Феронд, а потом, после долгого молчания, спросил: -А ты не думал, что они могут попросить тебя испить моей крови, чтобы убедиться, помрёшь ты или нет?

Маг улыбнулся ему и успокоил уверенными словами:

- Я бы отговорил их от этого. Глупейшая идея. Сказал бы что-то вроде того, что кровь в тебе не восполняется, выпью я – другим меньше достанется. К тому же всё равно три недели ждать, чтобы проверить…

- Ладно, - улыбнулся Феронд. – Ты молодец. Теперь у нас хотя бы есть время… А рабом у меня бы всё равно не получилось быть – сорвался бы быстро… и нас бы убили…

- А так у нас впереди три недели, и неизвестно, как мы их переживём… - подытожил Лайгон, который постепенно начинал осознавать масштаб проблемы.

19. Глава 19

В Валинкаре, да и вообще на свободе, три недели – небольшой срок, за который, как правило, мало чего знаменательного успевало произойти, но по крайней мере, проходил этот отрезок времени быстро и незаметно. В мрачной, пусть и просторной, камере это время тянулось мучительно долго. Казалось, прошла целая жизнь. Другая, новая, тоскливая и беспросветно мрачная. О том, сколько прошло дней, можно было судить лишь по звукам гонга. Он раздавался всегда один раз в день. Это валинкарцы вычислили в начале своего заточения, пока время окончательно не потерялось для них. Правда, куда гонг звал недлов и о чём возвещал, было неясно. Как и неясно то, звучал ли он днём, утром или под вечер. Из-за этого о том, сколько прошло дней, пленники могли судить лишь примерно, так как точно не знали, с какого дня недлы начали отсчёт отведённых им трёх недель.