– Но что будет тогда с тобой? – сухо поинтересовался граф, и Маша поняла, что он имеет в виду. Фраза «когда я умру» осталась невысказанной, но буквально повисла в воздухе.

Она безразлично пожала плечами:

– Уеду куда-нибудь, устроюсь гувернанткой или сельской учительницей…

– Моя дочь не будет прислуживать крестьянам! – побагровев, взревел граф. – Я сейчас же изменю завещание и назначу тебе пожизненное содержание! Не волнуйся, его хватит и на домик в живописном месте, и на нескольких слуг, и на тихую жизнь с маленькими излишествами!

Маша улыбнулась от того, как легко ей удалось уговорить отца сделать мальчиков наследниками. Граф было порывисто отодвинул стул, издав жуткий грохот ножками по полу, словно и впрямь собрался немедленно нестись в кабинет и отправлять гонца за поверенным, но Маша жестом попросила его остаться и позвонила в колокольчик, вызывая слугу. Мужчина, поняв, что у Маши есть ещё что-то, сел обратно, молча ожидая развития событий.

– Принесите приборы ещё на две персоны, – распорядилась она, когда слуга склонился возле неё в поклоне. – И приведите сюда мальчиков, что проживают в старом домике садовника в дальней восточной части усадьбы.

– Дочь, ты… – отчего-то жутко занервничал граф, и Маша ему улыбнулась, отлично понимая, какая буря эмоций обуяла мужчину:

– Когда-нибудь это всё равно случится, отец. Так почему бы не прямо сейчас? Они наверняка ещё не успели позавтракать.

Граф махнул слуге, подтверждая её приказ, и откинулся на стуле, в нервном движении теребя ворот рубашки так, словно ему не хватало воздуха. Маша же, тщетно скрывая улыбку, молчала и спокойно дожидалась, когда приведут братьев, дав отцу время совладать с чувствами.

Когда они вошли, бледные от страха, Бодо шумно вздохнул, как будто собрался куда-то нырнуть. Но всё же хватило разума не пугать мальчиков ещё больше, и он жестом указал на подготовленные для них места:

– Доброе утро. Пожалуйста, составьте нам компанию, молодые люди.

Слуги помогли детям рассесться, и близнецы замерли с прямыми спинами, уложив сжатые в кулаки руки на колени. Возможно, по дороге в трапезную та служанка, опасаясь хозяйского гнева, успела запугать мальчишек, наказав им держать рот на замке, – глядя на их окаменевшие от нервного напряжения лица, Маша легко предположила такое. Она ободряюще подмигнула Верду, и тот, узнав её, ответил ей полным надежды взглядом.

Граф тоже покосился на неё, и его взор был растерянным, словно он не знал, что делать дальше. Ещё одну ободряющую улыбку Маша послала ему.

– Надеюсь, вы не успели ещё позавтракать? – обратилась она к братьям. Нарочито медленно взяла льняную салфетку, развернула и уложила себе на колени.

Верд понял намёк, повторил её действие и пихнул брата локтем, призывая поступить так же. Джард хмуро зыркнул на Машу, но подчинился. Кажется, кое-кто уже заведомо винил её во всех бедах.

– Нет, леди Бодо, – нехотя ответил он, заметив, что она продолжает на него смотреть.

– Можете называть меня Мари, – и, прежде чем мальчики успели запротестовать, продолжила, как ни в чём не бывало. – Мы пьём кофе, но думаю, он будет вам не по вкусу. Что вы хотели бы пить?

Джард нахохлился ещё больше и проворчал было:

– Что прикажете… – но Верд перебил его:

– Можно лимонад?.. – и тут же смутился, посчитав, что просьба слишком дерзкая.

– Да, конечно, – ласково кивнула она, и он расплылся в счастливой улыбке.

– Тогда я тоже буду, – проворчал Джард, и уточнил: – Лимонад. Я тоже буду лимонад.

Граф покосился на слугу, и тот с поклоном моментально испарился. Буквально через мгновение на столе появился запотевший кувшин, в котором плавали лёд и кусочки цитрусов. Служанка наполнила стаканы и отошла к стене, застыв статуей.