Смятые мокрые простыни, тяжёлый запах, духота, зачем-то топят камин. А женщина, нет, совсем юная девушка, и так необычайно бледна, губы искусаны до кровавых трещин. Долго же они будут мне сниться, если не справлюсь, не помогу. Сутки ничего не решают, рожают и дольше. Если пузырь не проколот. Вполне возможна слабая родовая деятельность. А если? Нет, гоню от себя пустые никчёмные мысли о неправильном предлежании плода, о гибели малыша. Собраться и делать, освежить в памяти рассказы лектора, болтливая была дама. Многое рассказала о том, что делать, если ничего из аппаратуры под рукой нет. Я, помнится, тогда ещё рассмеялся. Молод был, глуп, надеялся на какую-то технику и вот так попал. Тут никакой Аргус с его даром целителя не поможет.

- Теплую воду, полотенце, толстый плед, открыть окна.

Повинуются, исполняют, лиц персонала я не вижу, как и всегда. В комнату хлынул свежий воздух, запах цветущего лета.

- Я помогу тебе. Дыши как рыбка, выброшенная на берег. Глубоко, сильно. Ребенку нужен кислород. Плащ сброшен на пол, руки, тонкие, дивные, удобные в работе мои эльфийские руки легли на живот. Плод почти обречён. Головка у малыша сверху. Ошупываю раз за разом. Без вариантов. Тут даже не чисто тазовое предлежание. Ребенок пытался перевернуться и у него не сложилось. Проверить, есть ли сердцебиение? Глупо. Схватки идут одна за одной. И все пустые, негодные. В таком положении ребенка не протолкнуть через узость женского таза. А значит, лезть вам внутрь, дорогой доктор, вертеть малыша, как хотите. Кесарево было бы лучше, только наркоза у вас нет ни капли. Оперировать мне всегда было проще, а так… Кто там есть в небесной канцелярии, помогли бы хоть, что ли! Я ведь один не справлюсь в том мире, куда меня занесло.

Спирт щедро льется на руки, лишенные маникюра, короткие ногти как нельзя оказались уместны. Приподнял над постелью, подложил плед, открыл полотенцем ворота грядущей жизни. Пальцы щепоткой, действую только на ощупь, дожидаясь высоты схватки. Непозволительно медленно раздвигаю мягкие ткани. Эти пальцы тонки, узка кисть, жаль, эта рука ничего не умеет, нет привычной моторики пальцев. А вот и плод. Бочок малыша. Как же ты так встрял-то, милый? Поворот через ножку, уместен он тут или нет? Вроде бы, да, главное ухватиться за ту ножку. А для этого надо немножко толкнуть обратно. Крики роженицы смешиваются с молитвой служанок. Закрыть бы собравшимся рты, только мешают.

- Дышать! Орать потом будешь! Сильно дыши! Ну! Остальным закрыть рты, молиться молча!

Это рука или нога малыша? Весь мир сомкнулся на ощущениях. Пальчики длинные, все не то. И руку мне роженица зажимает вне своей воли. Нога! Точно она! Мария Игнатьевна! Зря я тогда смеялся! Пусть вам еще немного здоровья отсыплют боги на Земле, чтоб гонять таких остолопов, как я, по всем каверзам родильной науки! Последний этап манипуляции, самый сложный. Я ведь даже не спросил, когда отошли воды, а если держу уже только тельце? Хоть бы живой он был там. Раз, два, три. Повернул! Теперь детеныш повернут ногами к самому выходу. Тянуть нет смысла, сама сейчас выродит. Хорошо бы ещё девчонка была. Парнишкам хуже идти вперёд ножками, головы у них обычно больше, рожать таких тяжелей.

- Тужься! - кладу руку на верх живота, всё как учили, и всё же возвращаюсь в исходное положение. Она и сама хорошо справляется, а тут быть важней. Сейчас я сдам свой главный экзамен на профпригодность или не сдам. Пыхтит как паровоз, губы отдают синевой. Плохо ей, умоталась, но старается изо всех сил. На свет появились крохотные ножки, на следующей схватке девчоночья попка, живот, и наконец, с усилием, головка. Дитё малость синее и молчит. Бывает, растормошу, куда денусь. Щёлкаю пальцем по пяткам, молчит. Тру грудку, живот, завертелась, взмахнула рукой и заорала во весь свой тоненький голосок.