Елена повернулась спиной и потянулась выключить воду. От этого движения её тело вытянулось, обозначив каждый позвонок, каждое ребро. Я видел, как играют мышцы под кожей, как чуть подрагивает плоть на ягодицах. Вода выключилась, оставив звенящую тишину, в которой моё дыхание казалось оглушительно громким.

Она стояла несколько секунд неподвижно, позволяя последним каплям стечь с тела. Потом встряхнула головой, и брызги разлетелись во все стороны, некоторые долетели до щели, коснулись моего лица. Эти капли казались горячими, обжигающими, несущими в себе её тепло, её запах, её суть.

Я облизал губы, пробуя её воду на вкус. Солоноватая от пота, сладковатая от мыла, с едва уловимым привкусом железа – вкус жизни, вкус женщины, вкус запретного плода. Голова кружилась, реальность расплывалась, оставляя только это – щель в двери, женское тело за ней и моё неконтролируемое, животное желание.

Елена провела ладонями по мокрому телу, сгоняя воду, и это движение казалось обыденным, пока её руки не задержались на груди чуть дольше необходимого. Пальцы скользнули по соскам, обвели их ореолы, и я увидел, как она чуть прикусила нижнюю губу. Это был первый сигнал, первый намёк на то, что сейчас произойдёт нечто, к чему я совершенно не был готов.

Её правая рука медленно поползла вниз по животу, в то время как левая продолжала ласкать грудь. Движения стали более целенаправленными, более откровенными. Она больше не делала вид, что просто вытирается – теперь это было осознанное прикосновение к собственному телу, поиск удовольствия.

Шок прокатился по мне волной, смешиваясь с возбуждением в коктейль такой силы, что пришлось вцепиться в косяк обеими руками. Елена… строгая, правильная Елена, которая читала мне нотации о морали и приличиях… Она стояла в ванной и… Мой мозг отказывался принимать увиденное, но глаза продолжали жадно следить за каждым движением.

Её пальцы достигли тёмного треугольника волос и замерли на мгновение, словно она сама колебалась. Потом раздвинула ноги чуть шире и медленно, почти нерешительно, скользнула рукой между бёдер. Я видел, как напряглись мышцы её живота, как чуть подогнулись колени, как приоткрылся рот в беззвучном вздохе.

Сначала прикосновения были лёгкими, почти невесомыми – она словно исследовала себя, проверяла собственную готовность. Средний палец ушел глубоко, нашёл влагу, которая не имела отношения к воде из душа. Елена издала тихий звук – нечто среднее между вздохом и стоном – и прижалась свободной рукой к кафельной стене.

Я больше не мог сдерживаться. Рука сама скользнула в расстёгнутые джинсы. Первое прикосновение доставило удовольствие, заставившее прикусить губу, чтобы не застонать вслух.

Елена теперь двигалась более уверенно. Два пальца скользили внутрь и наружу, большой палец кружил по чувствительной точке сверху. Её бёдра начали покачиваться в ритм движениям руки. Вторая ладонь сжимала грудь, теребила сосок, оттягивала его. Голова была запрокинута, волосы прилипли к шее и плечам, губы приткрылись.

Я двигал рукой в том же ритме, что и она, словно между нами установилась невидимая связь. В животе начало собираться знакомое тепло, предвестник близкой разрядки.

Елена ускорила движения. Мокрые звуки её ласк смешивались с участившимся дыханием. Она закусила губу, стараясь сдержать стоны, но некоторые всё равно вырывались – тихие, гортанные, невероятно эротичные.

– Ах… ах… – доносилось из ванной, и каждый её вздох отзывался во мне электрическим разрядом.

Моя рука двигалась всё быстрее. Это было безумием – мы были разделены дверью, она не знала о моём присутствии, но мне казалось, что мы занимаемся любовью. Странной, извращённой, невозможной любовью.