– Опишите, что произошло в ночь происшествия. По минутам, насколько возможно.

Это самое сложное. Я делаю глубокий вдох и начинаю рассказ.

– Иван пришёл без предупреждения. Я не открывала – у него были ключи, замок сменить я не успела.

– А заявку подали?

– На что? – недоуменно хлопаю глазами.

– На замену замка, – мне кажется моя тупость его раздражает. Он ни черта не божий одуванчик, но в моем случае это скорее хорошо, чем плохо. Другому бы духу не хватило пойти против Ивана. А этот ничего. Уперся.

– Да. Я обратилась к слесарю.

– Хорошо. Потом дадите его контакты. Продолжайте. Он пришел и…

– Да ничего особенного. Я сказала, что ухожу. Что больше так не могу… Меня достала его паранойя и оскорбления. Сначала Иван говорил спокойно. Потом начал повышать голос. Я попросила покинуть мой дом.

– А он?

– Он ушел, а через пять минут вернулся, но уже с топором.

– А вы?

– Я ничего не успела сделать. Только заслониться, когда он ударил в первый раз. – Во рту сохнет, меня начинает трясти. Это было по-настоящему ужасно. Никому не пожелаю пройти через такое. – Потом он схватил меня за волосы и потянул в спальню.

– Он вас изнасиловал?

Я отвожу взгляд. Потому что это действительно случилось. Просто я столько раз закрывала глаза на секс с мужчиной, которого не хотела, столько раз ломала себя, что как раз это казалось скорее привычным, чего не скажешь об остальном.

– Эксперт в курсе? Этот факт зафиксирован?

Я сглатываю и киваю, так и не сумев поднять на него глаза. Алексей что-то тихонько бормочет себе под нос. Сквозь поднявшийся в ушах шум мне не удается расслышать, что конкретно он сказал… Скорей всего просто выругался.

– Что было дальше?

– В процессе я нащупала на тумбочке вазу. Ударила Ивана по голове, а пока он приходил в себя, вызвала полицию. Дальше все было как в тумане, помню только как вы вошли.

– У произошедшего есть свидетели?

– До того, как он опять затащил меня в квартиру, я бегала по площадке, стучалась в квартиры – никто не открыл. Но… – я поджимаю дрожащие губы, – конечно, соседи не могли не слышать, как я звала на помощь.

– Какие чудесные люди, – зло фыркает опер. – Видеонаблюдение?

– В подъезде, – отчаянно киваю я. – В квартире нет. Но я сохранила его голосовые сообщения. И скрины переписок с угрозами. Могу переслать.

– Да, конечно, – он листает планшет, записывает еще что–то. – А раньше он вам угрожал?

– На словах. Ревновал. Проверял телефон. Мог нагрубить, кинуть в меня чем-то или толкнуть. Но за топор взялся впервые.

– Понимаю.

Алексей выключает диктофон.

– Это, – взмахивает планшетом, – приобщат к делу. Дальше всё пойдёт через следователя, тебя вызовут официально. Возможно, будет очная ставка. Не сдрейфишь?

Я все же решаюсь на него посмотреть. Глаза у опера усталые, но не безразличные. Зря я решила, что он бесчувственный. Это совершенно не так. Просто он изможден.

– Вы сегодня вообще не спали? – срывается с губ. Темные красивые брови Алексея взмывают вверх. Он явно огорошен моим вопросом. И тут я его понимаю – сама не знаю, что на меня нашло.

– А ты? Удалось подремать хоть немного?

– В меня влили столько лекарств, что уснула как миленькая, – шепчу я.

– На, перечитай. Если все правильно, внизу напиши «с моих слов записано верно и мною прочитано». Поставь дату и подпись.

Опер наклоняется, чтобы передать мне планшет, и меня вновь окутывает его ароматом. У меня он теперь, наверное, будет всегда ассоциироваться с безопасностью и покоем. Я даже на секунду задерживаю дыхание. Машинально подаюсь вперед и мы неловко замираем едва не соприкоснувшись щеками.