– Зачем тебе это?

– Что?

– Я. Ты же не всем, кто вызывает наряд, помогаешь… Так почему помогаешь мне?

– Просто так.

– Извини, но верится слабо.

– Думаешь, я, как твой Тегляев, рассчитываю на благодарность?! – психую. Красивые глаза Сабины распахиваются. Грудь, очертания которой и так стоят перед глазами весь день, вздымается. Она закусывает пухлые губы…

– Я ни с кем больше не буду расплачиваться своим телом, – замечает дрожащим голосом.

– Я на это и не претендую!

Тону в ее зеленых глазищах. Черт. Молчим… Молчим так долго, что тишина начинает позвякивать.

– С-с-с тобой я бы могла… просто. Ты мне нравишься. Я…

И вдруг, прежде чем я успеваю открыть рот, Сабина делает шаг вперёд. Один. Второй. Третий. Подходит вплотную. Так, что чувствую её дыхание и вижу, как на щеках проступают пятна румянца. Она тянется – неуверенно, но решительно – и касается моих губ своими. И хоть я понимаю, что лучше бы это все прекратить… Прекратить незамедлительно, вот прямо сейчас что-то сделать… Я стою неподвижно, позволяю ей себя целовать. Потому что ее губы такие нежные, а в ее поцелуе все: страх, боль, жажда, злость, благодарность, надежда. В нём она вся. Такая, какая есть. И я не отталкиваю её. Не делаю ни полшага назад. Наоборот – хватаю за талию, прижимаю к себе, и мы тонем в этом моменте.

Отрываюсь от нее спустя целую вечность. Веду носом вверх по точеной скуле. Девочка пахнет доверием. Пахнет теплом – женским, настоящим. И чем-то ещё… Тем, от чего мгновенно пересыхает во рту, а в горле рождается рык – мое.

По телу несется ток. Пульс грохочет в ушах. Брюки становятся тесными – настолько, что я едва удерживаюсь от тихого, сдавленного стона, когда она чуть сильнее ко мне прижимается. О, мать его, да!

Сабина запрокидывает голову, ее губы всё ещё возле моих. И этот микроскопический промежуток между нами абсолютно невыносим. Я обхватываю ее затылок ладонью, углубляя поцелуй. Всё внутри сжимается от желания – тягучего, голодного, подчиняющего. Прекрасного и вместе с тем пугающего ощущения, что именно эту женщину я подсознательно искал всю жизнь.Это, конечно, глупость. Бред больного сознания. Потому что к настольно фундаментальным выводам так быстро не приходят. Или… только так это и может быть?

17. 7.3

И тут раздается резкий, пронзительный звук. Телефон. Мы оба вздрагиваем, но я не сразу ее отпускаю. Сабина замирает у меня в руках. Растерзанные мною губы дрожат. На шее с остервенением бьется пульс. И это настольно завораживающее зрелище, что мне едва удается обуздать порыв вгрызться в это местечко зубами как гребаный вампир.

Сигнал повторяется. Достаю телефон из кармана. Чёрт. Вот дерьмо!

– Багиров, – бросаю в трубку хрипло.

– Где тебя носит?! Ты вообще в курсе, что у нас рабочий день?! Выезд на Садовую.

Я разворачиваюсь к стене, чтобы не смотреть на Сабину.

– Уже выезжаю.

Оборачиваюсь, немного придя в себя. Сабина всё ещё рядом. Тепло её тела – на моей коже. Но между нами уже совсем другая реальность.

– Меня вызывают, – взмахиваю телефоном. – Надо ехать.

Она кивает. Слишком поспешно, на мой взгляд.

– Будь здесь. Поняла? Без моего ведома ничего не предпринимай.

– Х-хорошо.

Киваю и тупо сбегаю. От вопросов в моей голове – какого черта, Леха?! От нее. И от своего искушения. Бегу в работу, которой столько, что отвлекаться на постороннее просто некогда. Но уже в девятом часу оно врывается в мою действительность телефонным звонком от Сабины.

– Алло.

– Лёша… – голос у нее сбивчивый, словно после продолжительного забега. – Я знаю, что со мной одни проблемы…