Увидев в номере приподнявшуюся со стула актрису, он от неожиданности замер.

– А вас, сударь, оказывается, здесь ждет приятная дама, – усмехнулся администратор.

– Ступай, – бросил ему пан, положил шляпу на тумбочку, шагнул к нежданной гостье. – Какими судьбами?

Она, справившись с растерянностью, вполне достойно ответила:

– Меня пригласили.

– Кто?

– Почему я должна перед вами отчитываться?

– Но это мой номер, мадемуазель.

От такого сообщения Табба на миг растерялась.

– Ваш?..

– Да, из моего кармана вытащили гостиничную визитку. А вообще-то номер мой.

– Мне известно, что это ваш номер, – вдруг нашлась артистка. – Вы не ждали визита?

– Если честно, нет. Но мне более чем приятно видеть вас здесь. – Тобольский кивнул на стул. – Присаживайтесь… Велите что-нибудь принести?

– Нет, спасибо. Мне скоро в театр.

Табба опустилась на стул, мужчина сел напротив.

– Как вы попали в номер?

– Мне помог мой знакомый.

– Кто же?

– Вам важно знать, кто мне открыл номер или по какой причине я здесь? – Девушка отчаянно искала выход из ситуации.

Поляк снисходительно улыбнулся.

– Пожалуй, второе.

Табба вновь замялась.

– Вы помните свой визит в театр?

– Конечно.

– Вы интересовались некоей мадам Блювштейн.

– Да, я ищу ее.

– Ваш визит был в высшей степени бестактен.

– В чем же?

– Вы могли серьезно подорвать мою репутацию в театре.

– Если это так, прошу меня простить. – Тобольский приложил руку к груди.

Актриса посмотрела на пана в упор.

– Вам известно, что мадам Блювштейн воровка?

– Да, мы вместе были на Сахалине.

– Вы тоже вор? – подняла брови Табба.

– Нет. Там была другая история, – ушел от ответа мужчина. – Значит, вы приехали в отель предупредить, чтобы я больше не переступал порог театра?

– Именно так.

– Всего лишь?

– Вам этого недостаточно?

– Пожалуй, достаточно, – усмехнулся Тобольский. – Жаль только, что я вынудил вас коротать здесь время в одиночестве. – Он развел руками. – Но в этом моей вины нет.

– В этом нет и моей вины, – ответила девушка и поднялась. – Благодарю, что постарались понять меня.

– Да, я вас понял, – склонил голову пан. – Может, спустимся в ресторан?

– Нет, я и без того опаздываю.

– Дай бог, мы еще встретимся.

– Не думаю.

– Мир тесен, госпожа Бессмертная.

– Да, именно Бессмертная, а не Блювштейн! – подтвердила Табба и с гордо запрокинутой головой покинула номер.

Был поздний час, и церковь была пуста. Батюшка ждал Таббу.

Она пересекла большой, сверкающий позолотой и редкими огоньками свечей зал, подошла к священнику. Он молча протянул ей руку, она приложилась к ладони, смиренно опустила голову.

Молчала Табба, молчал батюшка.

– Говори, – произнес наконец он.

– Не знаю, с чего начать.

– Начинай с больного.

Она подняла большие красивые глаза.

– Во мне поселился черный дух.

– Мужчина?

– Мужчина. Он едва не ввел меня в грех.

– Он пытался овладеть тобой?

– Пытался. Но не это главное. Он едва не толкнул меня на тот путь, от которого я бегу. Путь распутства.

– Это его грех.

– Это мой грех. Я сама пошла за ним.

– Ты его любишь?

– Да.

– Значит, вступай с ним в священный союз.

– Он не сможет. Он болен душой. И меня это манит.

– Юродивый?

– Почти.

– Через юродивых Господь иногда произносит истину.

– Мне не нужна истина. Мне нужен он. Но я боюсь его. Боюсь и не понимаю. Не понимаю речей, не понимаю поступков. Боюсь взгляда, теряю рассудок от прикосновения… Что мне делать, батюшка?

Священник подумал, вздохнул, осенил голову девушки крестом.

– Это не твой господин, милая. Оставь его. Он может испепелить тебя, и ты потеряешь все.

– Умом понимаю, сердцем – нет. Я не в силах забыть о нем.