– Вот и отлично, – Губский, глуша платком кашель, поднялся из-за стола, прошелся по скрипучим половицам. – Если она так талантлива, смела, решительна, будем ее готовить к покушению на генерал-губернатора.

– Вопрос о покушении решен? – вскинул брови Беловольский.

– Да, Центральный комитет принял решение.

– Но у нас проблема с деньгами, Ефим Львович! Товарищи из провинции жалуются, требуют! Некоторые даже шантажируют!

– Что вы предлагаете?

– Налет на банк. Мы об этом с вами говорили.

– Да, налет будет. Но уже без госпожи Бессмертной.

– С кем же?

– С вами, господин Беловольский.

– Со мной?!

– Да, с вами. Определите банк, изучите обстановку. Команда у вас есть, действуйте!

– Простите, но это крайне неожиданно.

Губский зло уставился на Беловольского, лоб его перечеркнула бьющаяся вена.

– А вы хотите, чтобы все было по плану, по расписанию?.. Лежать на печи и плевать в потолок? Нет, любезный Даниил Матвеевич! Мы обязаны жить по другому принципу! А принцип этот – каждый день опасность, каждый день смерть! – Он снова закашлялся, встал у окна и долго не мог прийти в себя от вспышки гнева. Сделал пару глотков прямо из графина с водой, сел за стол. – Госпожу Бессмертную готовить к акции срочно. Немедленно! Необходимо изучить особенности поведения генерал-губернатора, маршруты передвижения, наиболее подходящее место для покушения.

– Лучше всего, если это будет приемная генерал-губернатора, – негромко предложил Беловольский. – Он любит строить из себя демократа и в вольном режиме принимает просителей по средам в своей приемной.

– Что значит – в вольном режиме? – не понял Красинский.

– Без охраны, без какой-либо предварительной записи. Принимает всех, кого вынуждают обстоятельства.

– Господа! – с детским возмущением воскликнул Красинский. – Вы меня удивляете! Покушение на градоначальника – это ведь сложнейшее дело!

– А что вы так нервничаете, барон? – с иронией удивился Губский.

– Не нервничаю, а задаюсь вопросом! Если мы тщательнейшим образом не проработаем все детали будущего покушения, то не только провалим затею, но потеряем мадемуазель, о которой вы так трогательно распространяетесь! Ее или пристрелят, или же задержат. А уж ежели задержат, то как бы вся наша шайка-лейка не оказалась дружно в департаменте полиции.

– Вы сказали – шайка-лейка? – повернулся к нему Ефим Львович. – Это вы о нас?

– Простите, оговорился. Вырвалось.

– На первый раз прощаю. Но только на первый, – Губский уперся в стол локтями так, что лопатки остро выступили за спиной. – Рекомендую принять к сведению на будущее. Никакого задержания! Никакого ареста! Никакого последующего допроса быть не может. Только смерть! От рук наших же товарищей! И это будет высшей честью для погибшего. Он – избранный!

В комнате стало тихо, Ефима Львовича в очередной раз стал душить кашель, и он долго не мог унять его.

Приоткрылась со скрипом дверь, в комнату заглянул мужчина.

– Мадам пришла.

– Пусть подождет в соседней комнате. Я сейчас подойду.

Проводив гостей, Губский вошел в соседнюю комнату, протянул руку привставшей со стула мадам Гуральник.

– Здравствуйте, Елизавета Петровна.

– Здравствуйте, Ефим Львович. Рада вас видеть живым и здоровым.

– Я вас также, – он жестом велел ей сесть, сам пристроился на спинку дивана напротив. – Ну, чем вы нас порадуете?

– Радостей мало, скорее проблемы.

– Проблемы тоже иногда приносят радость. Что-нибудь о госпоже Бессмертной?

– Да, ею всерьез заинтересовалась полиция.

– Вас туда пригласили?

Мадам двумя пальчиками поправила очки, с ироничной улыбкой заметила: