Жил Егор Никитич в доходном доме на Пятой линии Васильевского острова. Потапов велел извозчику остановиться возле семнадцатого номера, расплатился и направился под арку громоздкого шестиэтажного дома.

Подниматься пришлось по узкой и плохо освещенной лестнице на третий этаж. Возле высокой коричневой двери следователь на секунду задержался, нажал на кнопку звонка.

Какое-то время стояла тишина, затем в коридоре послышались глухие шаги и женский голос недовольно спросил:

– Кто?

– Мне бы Егора Никитича, – ответил Потапов.

– Кто спрашивает?

– Товарищ по службе.

– Нет у него товарищей. И службы нет, – ответил все тот же голос, и шаги стали удаляться.

Потапов снова нажал на звонок.

На сей раз дверь открылась, и на пороге возникла высокая худая дама за пятьдесят. Внимательно посмотрела на визитера, чем-то он, видимо, ей понравился, она неожиданно пригласила:

– Войдите.

Следователь вошел, пошаркав ногами о половик, двинулся следом за женщиной в глубину квартиры.

Квартира была просторная и неуютная – потолки высоченные, стены голые, мебели почти никакой.

Вошли на кухню, хозяйка кивнула на один из табуретов, сама села напротив.

– Говорите.

– Я из следственного управления, – произнес Потапов, кладя шляпу на стол. – Мы когда-то с Егором Никитичем служили вместе.

– И чего хотите?

– Поговорить с ним.

Дама помолчала, затем тяжело вздохнула и попросила:

– Оставьте его, господин. Дома его нет, а сказать ничего путного я вам не смогу.

– А где он?

– Сказала же нет! А даже если бы и был, я бы не позвала. Праздные разговоры ему сейчас только во вред.

Потапов полез в нагрудный карман, вынул плотный пакет, положил перед хозяйкой.

– Денежное вспомоществование. Из департамента. Его там по-прежнему ценят и уважают.

Женщина взяла конверт, пересчитала находящиеся в нем деньги, посмотрела на визитера глубокими уставшими глазами.

– Очень даже кстати. Егор Никитич ведь совсем обезденежен.

Неожиданно в кухню вошли два паренька и девица. Паренькам было лет по десять-двенадцать, девице на вид – пятнадцать.

– Дети Егора Никитича, – тихо произнесла дама.

Мальчики никак не отреагировали на ее слова, девица же сделала неудобный к моменту книксен.

Следователь привстал, назвался.

– А папенька еще спят, – вдруг сообщила девочка. – Наверно, надобно будить.

– Тебя за язык дернули? – возмутилась женщина. – Ступайте к себе и не высовывайтесь, пока не позовут!

– Но ведь папенька просили разбудить их не позднее обеда, – возразила дочка.

– Не твоего ума дело!.. Марш отсель!

Когда дети послушно гуськом покинули комнату, дама недовольно произнесла:

– Не дети, а чистое наказание.

– Может, разбудите? – неуверенно попросил Потапов.

Дама вздохнула, еще раз заглянула в конверт с деньгами, сунула его под кофту и вышла из кухни.

Следователь встал, прошелся из угла в угол комнаты, и в этот момент сюда снова вошла девочка.

– Меня зовут Дарья, – представилась. – А вас?

– Георгий Петрович.

– Вы, Георгий Петрович, папеньке денег не давайте, ежели принесли. Он всегда был выпивающим, а последнее время и вовсе стал больным.

Заслышав шаги, девочка мигом направилась к двери, едва не сбив заглядывающих сюда братьев.

На кухню вошла сначала хозяйка, затем нехотя, с хмурым видом там появился и сам Гришин.

Выглядел он крайне плохо – похудевший, сутулый, регулярно откашливающийся.

Остановился на пороге, с явным неудовольствием посмотрел на гостя, махнул жене:

– Ступай к себе.

– Господин ненадолго, – возразила та. – Ему на службу надобно.

– Я не тороплюсь. – Потапов подошел к бывшему следователю, протянул руку: – Здравствуй, Егор Никитич.