– Тем не менее больше не пейте. Иначе вы скажете еще что-нибудь, и я окончательно зазнаюсь.

– Не зазнаетесь. Я не допущу этого. – Гончаров через стол дотянулся до руки девушки, поцеловал ее. – Я готов произносить вам комплименты регулярно.

Каторжанка поднялась.

– Думаю, мне пора идти.

– Я вас напугал? – поднял брови поручик.

– Нет. Просто, думаю, мама уже вернулась.

От задетого самолюбия Никита Глебович слегка покраснел, мягким, но не допускающим иного толкования тоном произнес:

– Я, милая барышня, здесь хозяин. И ваша мать будет ждать вас столько, сколько мне захочется.

Михелина вновь опустилась на стул, заметила:

– Речь не мужчины, но начальника.

Гончаров, проглотив насмешку, примирительно сказал:

– Не обижайтесь. Мне свойственно мгновенно впадать в необъяснимый гнев. И я сам от этого страдаю. Имейте это в виду.

– Постараюсь.

– И еще имейте в виду. Пару дней назад я имел разговор с господином, которого давеча убил здешний сумасшедший. Кстати, ваш отец. И сей господин предсказал мне, что от одиночества, тоски, бессмысленности здешней моей жизни я начну звереть. Так вот, мадемуазель, просьба. Не дайте мне скатиться до такого состояния. Если иногда мне понадобится ваше присутствие, отнеситесь к этому с пониманием. И с терпением.

Поручик поднял на каторжанку наполненные неожиданной влагой глаза, ждал ответа.

– Как прикажете, – тихо произнесла наконец та.

– Приказываю. А теперь ступайте.

Михелина поднялась, двинулась к порогу.

– Минуточку! – остановил ее Гончаров. – Скоро Новый год. Надеюсь, мы встретим его вместе.

– Ваша надежда тоже звучит как приказ, – улыбнулась она и толкнула дверь.

Никита Глебович провожать гостью не стал, налил полный фужер вина и с удовольствием выпил его до дна.

Табба украшала елочку в своей комнате – развешивала игрушки, завитые ленточки, сладости, одновременно прислушиваясь к голосам, звукам рояля, смеху, которые доносились из большой залы.

Княжна принимала гостей по случаю приближающегося Нового года.

Бывшая прима сделала маленький глоток вина из фужера, попросила Катеньку, поднесшую очередную коробку с игрушками:

– Проследи, когда гости станут уходить, и доложи мне.

– А вы не желаете выйти к ним?

– Нет, мне здесь лучше. Главное, не пропусти князя Андрея.

– Я поняла.

Прислуга ушла. Табба направилась к буфету, достала бутылку хорошего крымского вина, налила половину фужера и, глядя из окна на широкую мрачную Неву, стала не спеша пить.

Вернулась к елке, снова принялась наряжать ее.

Услышала торопливые шаги, оглянулась на дверь.

– Гости уходят, – запыхавшись, сообщила прислуга. – Княжна провожает их.

– А князь Андрей?

– Ждет, когда княжна вернется.

– Оставайся здесь.

Бессмертная осторожно подошла к двери, через дверную щель стала наблюдать за залой.

Она увидела князя, прихрамывающего по паркету, обратила внимание на дворецкого, почтенно застывшего в стороне. Затем в залу вбежала Анастасия, с ходу обняла кузена, расцеловала его в обе щеки. Сообщила ему на ушко что-то смешное, оба рассмеялись. Андрей взял трость и в сопровождении дворецкого направился к выходу.

Бывшая прима спешно миновала анфиладу комнат, стараясь таким образом опередить князя, и как бы случайно вышла навстречу ему на парадной лестнице. Смущенно улыбнулась, протянула руку:

– Здравствуйте, князь.

Тот с отрешенным удивлением взглянул на нее, взял руку, поднес к губам.

– Здравствуйте, мадемуазель. Почему я не видел вас среди гостей?

– Вам меня не хватало?

– Вас не хватало всем.

– Грубая лесть, князь. Мне было бы намного приятней, если бы мое отсутствие заметили только вы.