Рэмин репетировал с оставшимися птахами пуще прежнего. Видя ситуацию, он решил поставить музыкальную пьесу с ансамблем из пяти девушек и одной солисткой.

«Остальные, возможно, не доживут», – равнодушно бросил он, пожав плечами. И Эллин в очередной раз удивилась всеобщему безразличию и покорности. Но в глубине души она понимала, что и сама становится такой же – вялой, податливой, будто на нее наложили злые чары или опоили сонным вином. Но она сопротивлялась, сопротивлялась изо всех сил этой апатии и безволию.

Чаще получалось, иногда – нет.

Эллин непрестанно думала о побеге. И снах, которые, возможно, помогут обрести свободу. Мечтала, как она, Нэла и Мелисса сбегут из этого проклятого места и будут свободны и счастливы.

В один из таких сумрачных дней, после изнуряющей репетиции, она встретила Ардела. Естественно, в саду. Он пришел подрезать кусты, когда она ходила взад-вперед по тропе, бесплодно размышляя о побеге.

Несколько девушек купались в бассейне, не стесняясь садовника. Ардел даже не взглянул в их сторону и подошел к Эллин, вытирая руки о фартук.

– Ты здесь, – сказал он вместо приветствия, и в его глазах сверкнули искры. Выражение его лица оставалось каменным, но от тона его голоса Эллин стало теплее. В этих двух словах она услышала и приветствие, и радость встречи, и скрытую печаль.

Она тоже была рада его видеть.

– Да, – кротко ответила она, внимательно разглядывая его лицо, тонкие морщинки в уголках глаз, линию губ, густые брови.

Между ними легко могло поместиться два человека, но Эллин все равно чувствовала на себе его дыхание.

– Я тебя давно не видела, – сказала Эллин и покраснела, сама толком не зная, почему.

– Зато я тебя видел, – ответил Ардел, – издалека. У тебя появилась подруга?

Эллин кивнула. Отчего-то захотелось рассказать ему все-все, что произошло с ней за последние дни. Поделиться сомнениями насчет Мелиссы (порой Эллин думала, что она обезумела после ночи с владыкой), поведать о своих страхах и надеждах вырваться из этого плена.

Но нет. Надо быть осторожной.

Поэтому девушка рассказала только о Нэле, о том, что теперь они почти неразлучны, и Эллин словно чувствует некую ответственность за арфистку.

– Ты добра, – выслушав, произнес Ардел и сел на скамью, бросив инструменты на землю, – сядь со мной, расскажи о себе. Я могу немного отдохнуть.

Эллин посмотрела по сторонам. Тут и там бродили соловьи и воробьи. Несколько девушек плескались в бассейне, некоторые из них с ленивым любопытством поглядывали на Эллин и Ардела.

– Не бойся, – мягко произнес он, наблюдая за Эллин, – это не запрещено пташкам. Я не прикоснусь к тебе.

«А жаль…» – пронеслось у нее в голове, и Эллин поразилась этой мысли.

Она помолчала с мгновение, взглянула в глаза Ардела, и ей вдруг показалось, что она знает его очень давно. Знала… Еще к ней пришла мысль, что ему можно доверять. Ему точно можно.

Она задержала дыхание и на выдохе, по-прежнему глядя в его потемневшие глаза, начала свой рассказ. Эллин рассказала о своей недолгой жизни, о том, что никогда не видела свою мать и не знает, что с ней. Рассказала о своем талантливом, но не приспособленном к жизни отце. О своей любви к музыке, об ужасном похищении, когда никто ей не помог. И о своей мечте.

– Музыкальная академия? – с удивлением переспросил Ардел, внимательно выслушав ее, – разве женщин принимают туда?

– Редко, – нахмурившись, произнесла Эллин.

– Почему ты так хотела туда? – со странным выражением лица спросил Ардел.

– Хочу. До сих пор хочу, – твердо сказала Эллин. – Потому что всегда нужно стремиться дальше, ввысь. Чем выше цель, тем интереснее путь.