Если мы соединим идею Хоппе о том, что социализм всегда предполагает систематическое использование принуждения, с тем, что недавно сделал Кирцнер в теории предпринимательства, то придем к выводу, что наиболее адекватное определение социализма – это определение, которое предлагается и используется в настоящей статье: социализм – это любая организованная система институциональной агрессии против предпринимательства и человеческой деятельности. Это определение обладает тем преимуществом, что оно понятно каждому и не нуждается в подробном предварительном объяснении того, что такое права собственности и каково должно быть содержание этого понятия. Очевидно, что человеческая деятельность может либо быть агрессивной, либо нет, и что если она не агрессивна (кроме случаев, когда человек защищается от произвольной или несистематической внешней агрессии), эта деятельность представляет собой наиболее сокровенную и типическую и соответственно совершенно законную особенность человека, которую следует уважать.

Иными словами, мы полагаем, что наше определение социализма наиболее уместно потому, что оно сформулировано в терминах человеческой деятельности, самой сокровенной и фундаментальной черты человека. Кроме того, мы рассматриваем социализм как институционализированную агрессию против тех сил, которые как раз и делают возможной жизнь в обществе, и в этом смысле утверждение, что нет ничего более антисоциального, чем социалистическая система, парадоксально только на первый взгляд. Одно из самых больших достоинств нашего определения социализма состоит в том, что оно демонстрирует это. Несомненно, процесс свободного от агрессии социального взаимодействия требует соблюдения целого ряда норм, законов и обычаев. Все вместе они образуют право в обычном понимании, т. е. рамку, внутри которой могут мирно совершаться человеческие действия. Тем не менее право не предшествует человеческой деятельности, а представляет собой результат эволюции и обычаев самого процесса социального взаимодействия. Следовательно, согласно нашему определению, социализм – это не система институциональной агрессии против результата эволюции предпринимательства (т. е. прав собственности), а система агрессии против человеческой деятельности как таковой, т. е. против предпринимательства. Наше определение социализма позволяет нам прямо связать теорию общества с теорией права и его возникновения, развития и эволюции. Кроме того, оно позволяет нам поставить на уровне теории вопрос о том, какие права собственности происходят из добровольного (непринудительного) социального процесса, какие права собственности являются справедливыми и в какой степени социализм этически допустим.

Другое достоинство нашего определения социализма состоит в том, что под него подпадает социальная система, основанная на интервенционизме. Действительно, вне зависимости от того, рассматривается ли интервенционизм как типичное проявление социализма или – что встречается чаще – как промежуточная система между «реальным социализмом» и свободным социальным процессом, ясно, что, поскольку любые интервенционистские меры представляют собой агрессивное институциональное насилие по отношению к конкретной социальной сфере, интервенционизм, какими бы ни были его мотивы и его степень, и к какому бы типу он ни относился, с точки зрения нашего определения является социализмом.

Приравнивание термина «социализм» к термину «интервенционизм» не означает неоправданного расширения обычного значения этих слов и является, собственно говоря, аналитическим требованием теории социальных процессов. В самом деле, хотя первые теоретики австрийской школы, занимавшиеся интервенционизмом, первоначально рассматривали его в качестве отдельной от социализма категории