Кроме того, контролирующие органы всегда состоят из людей из плоти и крови, со всеми их пороками и добродетелями, из людей, которые, как и все остальные действующие агенты, имеют личные цели, работающие как стимулы, – и эти стимулы побуждают их находить информацию, значимую для них в контексте их частных интересов. Следовательно, весьма вероятно, что если те, из кого состоит контролирующий орган, способны эффективно использовать свою предпринимательскую интуицию для достижения своих целей и обслуживания своих интересов, то они будут порождать такую информацию и опыт, которые будут необходимы им, например, для того, чтобы оставаться у власти всю жизнь, оправдывать и рационализировать перед собой и другими собственные действия, использовать принуждение все более изощренными и эффективными способами, преподносить свою агрессию гражданам как нечто неизбежное и правильное и т. п. Иными словами, хотя в начале мы и выдвинули гипотезу «благих намерений», на самом деле описанные выше стимулы, как правило, будут доминировать над остальными, и особенно – над интересом к открытию существующей в обществе в рассеянном виде важной и конкретной практической информации, необходимой для того, чтобы обеспечить координацию в обществе с помощью приказов. Отсутствие стимулов приведет к тому, что контролирующий орган не будет даже осознавать собственного неустранимого неведения и станет все больше и больше погружаться в процесс, постепенно отдаляющий его от социальной реальности, которую он пытается контролировать.

Кроме того, контролирующий руководящий орган не сможет производить экономические расчеты, так как, вне зависимости от его целей (допустим даже, что они чрезвычайно «гуманны» и «моральны»), у него не будет возможности узнать, как издержки реализации его целей соотносятся с той субъективной ценностью, которую он им приписывает. Издержки – это субъективная ценность, которую имеет для человека то, от чего он должен отказаться ради достижения данной цели. Ясно, что контролирующий орган не может получить знания или информацию, необходимые для того, чтобы осознать, какие издержки он на самом деле несет (с точки зрения его же собственной шкалы ценностей), потому что информация, необходимая для оценки издержек, рассеяна по умам всех людей, или действующих лиц, которые составляют социальный процесс и подвергаются принуждению со стороны (демократически избранного или иного) контролирующего органа, ответственного за осуществление систематической агрессии против общества.

Если мы будем называть ответственным действие, которое человек совершает, осознавая его издержки (основанные на приблизительном экономическом расчете), то мы можем сделать вывод, что контролирующий орган, вне зависимости от его состава, способа рекрутирования и ценностных представлений, будет, как правило, действовать безответственно, так как он не в состоянии увидеть собственные издержки и оценить их. Здесь возникает неразрешимый парадокс: чем больше контролирующий орган пытается планировать или контролировать какую-либо область жизни в обществе, тем менее вероятно, что он достигнет своих целей, потому что он не может получить информацию, необходимую для того, чтобы организовывать и координировать общество; напротив, применяя принуждение и ограничивая предпринимательские возможности людей, он порождает новые, более тяжелые случаи рассогласованности и дисбаланса. Следовательно, мы должны сделать вывод, что считать, будто контролирующий орган способен, подобно отдельно взятому предпринимателю, сделать экономический расчет, – серьезная ошибка. Наоборот, чем выше степень развития социалистической организации, тем больше теряется необходимой для экономического расчета непосредственной и практической информации, и именно там, где орган институционального принуждения ограничивает свободную человеческую деятельность, расчет становится полностью невозможен.