— Он пошутил, — невозмутимо произношу, мол, ничего важного, но Бахметова такой ответ, разумеется, не устраивает.

— Пошутил? — недобро прищуривается. — Не похоже на шутку.

— Это просто глупости. Захар тебя провоцирует, ты же знаешь!

Ну не может же он быть дураком и не понимать зачем Захар это все сказал.

— Знаю, — кивает головой. — Но это не отменяет того факта, что вы плетете интриги за моей спиной.

Плетем интриги? Да он из ума выжил, что ли?

— Какие интриги? Я его не знаю! Мне неприятен этот человек, ты же знаешь!

— Да? Ну когда вы обжимались, ты не выглядела так будто он тебе неприятен! — опасно сверкая глазами, надвигается на меня.

Я отступают назад, но поскольку камера маленькая, то через несколько шагов упираюсь в стену.

— Мы не обжимались, — обиженно ворчу. — И вообще какая тебе разница?

— Какая мне разница? — бешено рявкает. — Абсолютно никакой, учитывая, что мне вчера чуть мозги из-за тебя не вышибли!

Дамир делает последний решительный шаг, припирая меня к стене своим массивным телом. Он нависает надо мной мощной горой, и вряд ли у меня хватит сил его сдвинуть хотя бы на сантиметр.

— Ты мог бы и не драться, — едва слышно говорю.

— Может не стоило за тебя заступаться перед Хмурым? — язвит, пристально на меня смотря. Опускает тяжелый взгляд на шею, словно обдумывает не свернуть ли мне ее.

— Стоило. Прости, — выдывив эти слова, поражено опускаю голову.

В этой схватке характеров мне не выйти победителем. Я в полной власти Дамира. Где бы я была, если бы он не принял вызов на бой? Возможно, уже валялась в канаве.

Дамир обхватывает пальцами мой подбородок, приподнимая и заставляя смотреть ему прямо в глаза.

— Что тебе сказал Захар? — требует ответа.

Боже, и дался ему этот Захар!

— Глупости. Пытался запудрить мозги сказками. Вот и все, — в моем ответе нет ни капли лжи.

Захар действительно хочет, чтобы я поверила, что меня кто-то спасет «во имя любви». Он хочет, чтобы я обманывалась надеждой. Но я не дура. Просто так, за красивые глазки, мне никто не поможет.

Дамир все еще недоверчиво сверлит меня глазами, а потом задает другой вопрос более резким тоном.

— Почему ты пошла с ним танцевать?

— Как я могла ему отказать?

— Я же сказал, что тебе решать танцевать или нет. Никто бы тебя не смог заставить кроме меня.

Я награждаю Бахметова красноречивым взглядом, мол, ты не в своем уме, парень.

— Он бы не принял отказ, — объясняю очевидное.

— А ты пробовала отказать?

— Пытаешься поймать меня на словах? — горделиво задирая подбородок, отвечаю вопросом на вопрос.

От моего движения наши лица оказываются в считанных сантиметрах друг от друга. Я ощущаю его прерывистое дыхание на своих губах.

— Понравилось с ним танцевать? — чуть поддавшись вперед, шепчет прямо в губы.

— Нет, — судорожно сглотнув, шепчу в ответ.

По коже бегут мурашки от такой близости. Внизу живота затягивается тугой узел. Кажется, будто все мое охватил огонь.

— Ненавижу это платье, — пылко выпаливает, дергая за подол и снимая ткань в кулаке, после чего впивается в мои губы жестким поцелуем.

Бахметов буквально набрасывается на меня, кусает, водит руками по голой спине, очерчивает пальцами позвонки. Он целует меня с отчаянной необходимостью, словно все в этом мире зависит от моих губ. И я сама не понимаю как поддаюсь на встречу, отвечая взаимностью.

И если наш первый поцелуй был игривым, дерзким. Скорее, чтобы подразнить, то этот поцелуй — наказание.

Подняв руку, Дамир властно обхватывает рукой мою шею, наклоняя голову под нужным ему углом, чтобы углубить поцелуй. Бесцеремонно врывается в рот языком, сплетается с моим, больно кусает зубами за губу, отчего из меня вырывается непроизвольный стон.