Кто-то выкрикивает гнусности, кто-то наоборот радуется, а я в свою очередь облегченно выдыхаю.

Слава богу, не Пекарь.

— Все-таки ты редкая счастливица, Евгения, — усмехается Захар.

И, пожалуй, именно сейчас я с ним согласна.

— Ну что, победитель? Готов забрать свой приз? — весело спрашивает ведущий.

Без лишних слов Бахметов обходит этого тощего типа, спрыгивает с ринга и направляется к лестнице, что ведет к нам в «лоджию».

Несмотря на то, что выиграл Дамир мне все еще страшно. Переступив с ноги на ногу, обеспокоенно озираюсь вокруг себя. Тот полный, заметив это движение, с насмешкой кидает:

— Не бойся, Евгения. Баха умеет доставлять девушкам удовольствие. Знаешь, как медсестры его хвалят?

И знать не хочу!

— Ей это знать не обязательно, — ледяным тоном отрезает, только что подошедший Дамир.

Я поворачиваюсь на звук его голоса, и не могу сдержать шокированного вздоха.

Да на нем же нет живого места! Как он вообще стоит на ногах?

— Твой приз, Баха. Я знал, что это будет зрелищный бой, — довольным тоном изрекает Захар.

— Ты сделал все для этого, — дерзит Дамир.

— В любом случае пташка теперь под твоей защитой. И все же советую не расслабляться, тут много стервятников, которые не прочь поживиться.

Бахметов переводит холодный взгляд на меня, отчего по спине проходит озноб.

— Нам пора, — резко отрезает, грубо хватает меня за руку и тащит к железной двери, через которую мы с Захаром заходили.

В спину летят пошлые комментарии, советы и руководства, что именно со мной нужно делать. И я искренне надеюсь, что Дамир им не последует.

6. Глава 6

Женя

Всю дорогу до одиночной камеры Дамира мы сохраняем напряженное молчание. И, когда мы заходим в камеру, точнее Бахметов меня втаскивает за собой, я ожидаю, что исходящая от него волна гнева обрушится на меня, но этого не происходит…

Бахметов закрывает дверь и прислоняется к ней, устало откидывая назад голову.

Искоса поглядываю на мужчину, отмечая про себя кровоподтеки, ушибы, раны…

Господи, да ему же наверняка больно!

— Я… — сглотнув тяжелый ком в горле, набираюсь смелости и спрашиваю: — я могу чем-нибудь тебе помочь?

— Можешь, отмотать время назад и не появиться в моей гребаной жизни? — сухо кидает.

— Нет, но я могу обработать раны и…

— Я сам, — жестко припечатывает, отказываясь от моей помощи.

Ясно. Он из тех гордых мужчин, которые будут умирать, валяться в луже собственной крови, но помощь ни от кого не примут.

Бахметов наконец отлипает от стены и, качаясь из стороны в сторону, точно пьяный, подходит к железной тумбочке, достает оттуда уже знакомые мне перекись, вату и бинт.

Ладно, раз мы такие гордые…

Деликатно отворачиваюсь и смотрю в решетчатое окно, за которым уже давно наступила ночь. Бой был назначен на двенадцать ночи, еще какое-то время парни пытались прикончить друг друга (дракой то сомнительное мероприятие сложно назвать), значит сейчас не меньше двух часов ночи.

Сколько я уже здесь? Должно быть, не меньше десяти часов. Десяти самых жутких часов в моей жизни. Полные страха и безнадежности. Сколько я еще здесь пробуду?

Услышав грохот, вздрагиваю и оборачиваюсь. Бахметов едва стоит, упираясь локтями в железную тумбу и рвано хватая ртом воздух. Бинт и вата валяются у его ног.

Проклятье! Упрямый осел!

В гробу я видела его гордость! При чем такими темпами его там точно увижу!

Преодолев расстояние между нами, опускаюсь на пол и собираю упавшие предметы, не обращая внимание на глухое рычание Бахметова.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — стоит мне только осторожно коснуться его плеча, взбешенно рявкает.