– Лила, я очень устал, – прошептал он, – не надо убегать.

Гул сердцебиения оглушал, взгляд метался по бежевым стенам, потолку, стеллажам. Я вдруг остро ощутила текстуру нежнейшей простыни и пододеяльника, тепло тёмного. Он лежал очень близко, прикасался, а я не ощущала его желания, только разрушительный ужас перед чем-то неопределённым.

– Пожалуйста, не убегай.

Зажмурилась. Мне именно убежать хотелось. Почему я вдруг испугалась? Чего? Я задыхалась от страха. Наворачивались слёзы. А ведь для ужаса поводов нет.

Тёмный не причинит вреда – знаю.

Не может вечно находиться рядом – очевидно.

Так почему я боюсь, как в тот раз, в гостинице, и даже больше?

Мои ли это чувства?

Распахнув глаза, уставилась на стену. Тёмный дышал ровно, размеренно, его рука по-хозяйски прижимала меня к нему, но… Разве он может так меня бояться?

Это немыслимо.

Оставаться рядом с ним стоило огромных усилий, дышать тяжело. Пытаясь вывернуться из объятий, я потянулась вперёд, но тёмный напряг руку, металлически зашуршала проросшая чешуя:

– Не уходи. – Сиплый, усталый голос.

Чёрные треугольнички доспеха неохотно вползали в бледную кожу мускулистой руки. Броня тьмы так просто не надевается. Её активирует усилие воли или… страх.

– Ты боишься меня, – прошептала я, не веря, но причин осознанно надевать броню у тёмного не было.

– Конечно, боюсь. – Его рука скользнула вверх, пальцы очертили мою скулу, губы, и сердце ёкнуло. – Твоих глаз. Твоих губ. – Пальцы прокатились жаром по подбородку, шее. – И всего, что за этим стоит. Взглядов и звука твоего дыхания над ухом. Сердец, бьющихся в унисон. И до боли знакомой нотки чужого рода в твоей крови. – Рука сдвинулась к основанию шеи, мне нечем дышать. – Ни одной женщины я не боялся так, как тебя.

– Тогда отстань, отпу…

Он накрыл мои губы пальцами и прошептал:

– Лила, я могу подарить тебе второе дыхание.

Ещё что-то из терминов сэнари? Грудь будто сковало металлическими кольцами, я часто, прерывисто дышала, по щекам хлынули слёзы.

Услышать бы что-нибудь такое же романтичное от Эсина – его второе дыхание мне жизненно необходимо, я умираю без него, не могу без него.

Закрыла лицо руками, прячась от горячих пальцев, двинувшихся по моей шее к губам. Тёмный замер. Его рука безвольно легла поверх моей груди.

Сколько мужчин просили о любви, мечтали о взаимности, и всегда это было мучительно, а теперь меня жгла чудовищная, нестерпимая боль, будто в груди прорастали раскалённые шипы. Судорожно вдохнув, я вцепилась в край постели и дёрнулась, вырываясь из убийственных объятий.

Расслабленная рука вновь налилась силой, придвигая меня к тёмному. Я сжалась в ужасе перед вспышкой боли, но вдруг всё прекратилось, слёзы высохли, и исступленный стук сердца замедлился.

– Прости. – Тёмный прижался лбом к моему затылку. – Просто полежи со мной.

Что-то в его голосе заставило шепнуть:

– Хорошо.

Я сжалась калачиком. Ничего не происходило. Тёмный ровно дышал на ухо, его рука ощутимо, но не жёстко лежала на животе. Ни попыток поговорить, ни поползновений соблазнить. И глухая стена вместо ощущения его эмоций. Наверное, это способность сэнари, какой-то тренируемый навык – закрываться от посторонних. И передавать чувства, не связанные с возбуждением.

Интересно, что ещё из его умений – навыки сэнари. А из моих? Всегда считала себя обыкновенной, но… со мной, наверное, что-то не так, есть какие-то особенности, делающие меня сэнари.

Впрочем, какая разница. Вздохнула и повертела головой, устраиваясь на руке тёмного.

Он спал?

Прислушивался к моим движениям?