Я стою в очереди последней, но волнение от других, передаётся мне в полной мере.

В ближайшие сорок минут должна решиться наша судьба, а мы — окончательно лишиться всех прав свободных людей.

По моей спине пробегают мурашки, когда занавес перед началом очереди открывается, и нас обдаёт прохладным воздухом. Чуть подавшись в сторону, я вижу, что у ног первого лота начинается балкон, по которому мы должны пройти и спуститься на позолоченный подиум ниже.

Меня тут же одёргивает слуга и заставляет встать ровно. Мои руки дрожат, и я не знаю куда их деть.

— Первый лот — восхитительная леди Йелейских кровей!

Девушка, что стоит первая в нашей очереди, выходит на балкон и сразу получает громкие овации. На ней тончайшее платье из зеленоватой змеиной кожи и лёгкий шарф из невесомой материи. У неё идеальная, золотистая кожа и поразительно глубокие глаза. Её мягкие черты лица делают её ещё более притягательной в глазах участников аукциона.

Она уходит с молотка за семьсот тридцать шесть тысяч таллинов — невиданный ценник. За такие деньги можно кормить город в течение года, не меньше.

— Лот номер два для дам — горячий Вэльский юноша!

Ему около двадцати двух лет, и он самый старший из нас всех. Однако его мускулы не помогли ему сбежать от толпы головорезов, что графиня приставила к нам для охраны.

У него на спине, что сейчас скрыта под тканью, остались не до конца зарубцевавшиеся раны, которые были нанесены ему пару дней назад. За это двое охранников лишились головы, ведь «избранному» товару графини нельзя было причинять вред. Но я уверена, что эти раны выставят как показатель его силы и мужской обаятельности.

— Пятьсот десять таллинов. Ставка принята. Ставок больше нет. Продано! Лот номер три — дева из заморского оазиса с певчим голосом!

У каждого лота оказывались свои преимущества, которые выставлялись напоказ весьма искусным образом.

Мои кулаки сжались на ткани платья. Какой преподнесут меня? Уж явно не обычной дворовой девчонкой, какой меня выловили несколько недель назад.

Если до этого мои волосы были похожи на спутанную и грязную мочалку, то теперь они лучились здоровьем. Ногти стали ухоженными и подстриженными, а на коже не было и следа от ран. Две недели могут сотворить чудо даже из такого заморыша, как я.

Я погружаюсь в свои мысли, поэтому не сразу понимаю, что впереди меня никого нет. А когда голос Леопольда прорезает тишину аукциона, я дёргаюсь от него, словно от пощёчины:

— Ииии… жемчужина нашей коллекции…

Моя нога в туфельке на высокой шпильке ступает на балкон.

— …юная дриада, лот номер пятнадцать!

Свет тысячи ламп на секунду ослепляет меня, когда я выхожу в зал.

Я иду ровно, с гордо распрямлёнными плечами, как бы показывая им всем, что я не испуганный оленёнок, и не боюсь всех этих жестоких людей в маскарадных масках, покупающих себе живые игрушки. Я пытаюсь делать вид, что мне не страшно за своё будущее, однако на самом деле всё моё нутро сковано из-за неизвестности.

Что со мной будет? Как будут издеваться? И, наконец, почему именно мне выпала такая судьба?

Слёзы я уже выплакала, оставив лишь гордость. Хотя сколько я на ней продержусь?

Пока я смотрю на зал, полный горящих от предвкушения глаз, мой внутренний запал потухает. Однако я уже на подиуме.

Моё тело перестало выглядеть щуплым и непропорциональным, но мне всё также нет и семнадцати лет. Правда, им всем на это плевать. Я знаю, кого они видят перед собой (мне посчастливилось краем глаза рассмотреть себя в зеркале): юную девушку, которая имеет обворожительный взгляд и красиво уложенные волосы. Румяна действительно мне к лицу, вот только подведённые сурьмой глаза делают меня старше. И никто даже не догадывается о том, что за этой прямой походкой скрывается трясущаяся от страха девочка, которая до смерти боится окончательно потерять всё.