Широко распахнутые, полные страха глаза Марины прикованы ко мне. Смотрю в них и знаю, что всё уже решил. Даже раньше, чем понял.

— Ты… Ты ведь сам всё это начал, — шепчет она, ошибочно принимая молчание за отказ. — Но ты не настолько жесток, чтобы идти до конца, я знаю! Я попробую убедить папу, я…

— Хорошо, — перебиваю, накрывая её лежащую на моей груди руку своей. — Ты поговоришь с ним, но недолго и при мне. А после этого мы уедем в другое место.

Пока понятия не имею, куда. И вообще не представляю, к чему весь этот хаос ведёт. Но знаю точно одно — что бы ни было, Марина теперь со мной. Я ответственен за неё. Не перед своей семьёй, нет. Перед собой, перед ней… Перед нами.

8. Глава 8

От лица Марины

Меня чуть ли не трясёт. Самое ужасное, что мы с папой говорили по громкой связи. И что Кирилл всё это слышал.

Слышал о том, что Антон пытался сбежать. Что завязалась подтасовка. Жёсткая… Очень жёсткая. Настолько, что один из охранников теперь мёртв, а брат Кирилла тяжело ранен. Ему нужно лечение. Срочное. Настолько срочное, что счёт времени буквально идёт прямо сейчас. И решить ситуацию надо в ближайшее время. Максимум — завтра. Пока Антон как-то протянет на оказании небрежной помощи подручными средствами. Но по-хорошему, ему надо в больницу. А попасть он туда может только в одном случае — если отец Кирилла и Антона соизволит пойти на условия моего папы и вернёт меня ему в целости и сохранности.

Козырь на нашей стороне. Слишком очевидный. Каким бы Кирилл ни был братом, но не допустит же смерти Антона? И так уже пострадал человек в этой безумной, никому не нужной вражде. Страшно подумать, кто из знакомых мне и уже таких родных охранников погиб. Я даже не хочу знать ответ. Это в любом случае больно.

Итак, папа диктует правила. И нет причин не соблюдать их. А значит, нет и смысла уезжать в спешке после звонка.

Но Кирилл молча собирает наши вещи. Резко, мрачно, хладнокровно. Мне страшно смотреть на это. И молчание нарушить на этот раз не решаюсь. Неожиданно понимаю, что таким я его ещё не видела. Даже когда только похитил и казался максимально пугающим. Он ведь и тогда был совершенно непредсказуем для меня, но почему-то именно сейчас страшно даже от возможности того, что наши взгляды пересекутся.

А может, Кирилл просто решил отвезти меня со всеми вещами к отцу прямо сейчас? По каменному лицу похитителя ничего не понять. Но единственное, что я отказываюсь даже допускать — что он злится на меня за то, что ранили его брата. Это было бы слишком несправедливо и жестоко. И хотя сам факт похищения меня как раз таки несправедлив и жесток, я почему-то никак не могу поверить, что Кирилл способен отыграться на мне за свои неудачи.

Я не притрагиваюсь к вещам — всё равно мои всегда были у него, так пусть и собирает. Впрочем, за сборами он как раз и закончил. Буквально только что.

А теперь смотрит на меня. Нечитаемо, будто даже сквозь.

— Тебе лучше переодеться, — бесцветно заявляет. — Твоя одежда в ванной наверняка уже высохла.

Я вдруг вспоминаю, что по-прежнему в одной его рубашке хожу. Ощущаю это неожиданно остро, хотя сейчас взгляд Кирилла ну никак не назвать заинтересованным. Думаю, даже если бы голая стояла бы тут перед ним, он бы так же безучастно смотрел.

Но почему тогда я вдруг так смущаюсь? Отвожу от него взгляд и вспоминаю, что сегодня не мылась. А раз уж мы в дороге будем, да и мне переодеваться всё равно, почему бы не сделать это?

— Хорошо, я помоюсь и переоденусь.

Взгляд Кирилла становится пристальнее. Почти даже давит, хоть теперь и не смотрю в ответ. Мгновенно напоминает о реальности, в которой я всего лишь пленница, и не мне решать. Мне остаётся только ждать его вердикта, о котором похититель явно сейчас раздумывает.