- Откуда это у тебя?

На предплечье Эсмеральды красуется шрам от укуса. Несколько белых точек образуют круг. Она вырывает руку, и впервые смотрит на меня с гневом.

- Это всё, что вас интересовало?!

Как мне нравится наблюдать за девичьим разочарованием.

- Конкретно в случае с тобой – да.

- Я не скажу! – она поджимает губы, как маленький ребёнок. Ещё бы – сегодня влетит от матери, что упустила крупную добычу.

- Это приказ твоего монарха, - говорю медленно и пока без угрозы.

Эсма неглупа. Схватывает на лету.

- На меня в детстве напала собака! – с вызовом бросает она, - это всё? Могу идти?

- Иди. Никому не слова, иначе пожалеешь.

Остаюсь на месте ещё несколько минут, обдумывая всю информацию, что имею. Ни Лалла, ни Эсма не помнят произошедшего десять лет назад. Им заблокировали настоящее воспоминание, и подсунули лживое про какую-то собаку.

И хуже всего, что я и сам тот день помню плохо, урывками. Но ведь помню! Почему я помню, а они нет?

Возвращаюсь к себе, омываюсь после тренировки. Голова гудит от треклятых мыслей. Темнота кабинета, привычное расположение вещей успокаивают. Сажусь в кресло у окна и смотрю перед собой. Ухоженного сада, на который открывается потрясающий вид, я не вижу.

Арабелла ничего не помнит. Её сестра Эсмеральда, присутствовавшая тогда, тоже. Я помню… обрывки. Помню Лаллу в лёгком летнем платьице до колена. Ей было всего двенадцать лет. Помню её светлые косички и вечную улыбку на лице. В том возрасте она не была до смерти упёртой, как сейчас.

Тогда она не знала, что я принц. Думала – сын заезжего купца, кем притворялся Торвальд.

Эсмеральда уже тогда была заносчивой, и поплелась за нами на холм, хотя её никто не звал. Она ныла про усталость и болевшие ноги, когда вертлявая Лалла летела впереди меня. И умудрялась по дороге собирать цветы.

Когда мы взобрались на холм, Лалла указала пальчиком на перелесок.

- Что это, Кир?

А дальше – грёбанный туман. В голове калейдоскоп из разорванных картинок. Силуэт выше человеческого роста. Крик Эсмеральды, чей-то шёпот: «Королевская кровь… как много…». Боль в шее, топот лошадиных копыт, и последнее, что я вижу – испуганные разноцветные глаза Лаллы, тянущей ко мне руки.

И темнота.

Я пришёл в себя уже во дворце. Меня выхаживали несколько недель. Но первым моим желанием после пробуждения было вскочить на коня, и помчаться в Айварстед, к Арабелле.

Мне быстро напомнили кто я, и какие имею обязанности. Лалла осталась летней мечтой на другом конце королевства. Именно тогда захирел отец, и бразды правления легли на плечи матери. Я не имел права оставить её наедине с такой ответственностью.

Закрываю глаза, и пытаюсь вспомнить случившееся яснее. Но нет толку – это воспоминание никогда не меняется. Понимаю, что происходящее как-то связано с тем днём, но не могу нащупать нить, чтобы за неё потянуть. Слабого места, на которое можно надавить.

Разве что…

Открываю глаза, рывком поднимаюсь с кресла. Надеваю парадный камзол для важных встреч, пуговицы застёгиваю на ходу уже в коридоре. Бегу по освещённой закатным солнцем лестнице на последний этаж, туда, где находятся покои родителей.

Они живут и спят в разных комнатах. Останавливаюсь возле дверей в покои отца. Кивнув страже, тихо стучу и вхожу.

В комнате едва горит единственная свеча. В нос ударяет запах лекарств. Отец полулежит на подушках, прикрыв глаза. Возле него – вечно дежурный лекарь.

Указываю большим пальцем на дверь позади себя, и лекарь, поклонившись, быстро исчезает. Подхожу к кровати, смотрю сверху вниз на немощного, номинального короля. Такого сильного когда-то.