Узор вспыхнул — ярко, серебряным свечением, разгораясь, но почему-то не меняя цвета. Кожу жгло, будто самым настоящим огнём. Показалось, я вижу золотистые язычки.

По-моему, все присутствующие вдохнули и забыли выдохнуть. Я глянула на отца, маму, Картера — во всех глазах застыло одно и то же выражение.

Удивление, недоумение, шок.

— Ты удовлетворён? — обернулся Эллинге к Сгерру. — Отказываешься от ниатари, или желаешь решить вопрос традиционным Судом Прада?

— Это н... — пробормотал Сгерр.

— Ты отказываешься от ниатари? — резко переспросил Сольгард, перебивая.

Тот несколько минут вглядывался в его глаза, ноздри раздувались, нервно дрогнул кадык.

— Конечно, отец. Я отступаю.

Отец? Отец?! А мать где? Зачем ему ещё одна жена? Я не хочу! Нет! Почему, почему Сгерр не успел, почему батюшка не провозгласил меня невестой на минуту раньше! Или Наместник и тогда мог бы всё разрушить, вмешаться? Зачем я ему?!

— Но... — пробормотала я.

Эллинге бросил резкий, тяжёлый взгляд, заставляя замолчать.

Я осторожно забрала руку из его руки. Расправила плечи, припоминая все уроки родителей и воспитателей.

— Могу ли я воспользоваться своим правом выбора? — произнесла, стараясь говорить как могла ровно.

Во взгляде Сольгарда сверкнула такая ярость, что захотелось забиться как можно дальше. Картер дёрнулся, позади зрителей глухо пискнула Айрин в наряде служанки.

Казалось, Наместник меня сейчас убьёт своим взглядом, если не руками. Не потерпит и не простит нежелания.

— Нет, — отозвался он, посмотрев так же тяжело, убийственно на Сгерра.

Нет... я мысленно застонала, осознавая это слово. Отказ.

Эллинге перевёл взгляд на батюшку:

— Оглашаю помолвку с вашей дочерью, отныне моей ниатари Илесс Оринго.

— Почтём за честь... — пробормотал тот. Я заметила, что руки у него дрожат, а в глазах, обращённых ко мне, стоят слёзы. — Если ни у кого нет возражений...

Отец замолчал, окинул всех взглядом, словно надеясь услышать те самые возражения. Но на этот раз никто не рискнул их озвучивать.

— Почту за честь отдать... — его голос на миг прервался. — Отдать мою дочь Илесс Оринго в жёны Наместнику Инемара и всего Эрсе Эллинге Сольгарду.

Всё. Словно громом прозвучал приговор.

В жёны.

— Когда... вы хотели бы назначить свадьбу, дх’эр Сольгард? — батюшке с трудом удалось взять себя в руки.

— Завтра.

Завтра? Завтра?! Но... я надеялась, что у меня есть хотя бы неделя! А то и месяц! Зачем же так...

Я закусила губу, понимая, что больше себе не принадлежу. Теперь я собственность этого страшного не-человека. Я должна сделать то, для чего меня растили.

Батюшка тоже хотел возразить... но промолчал, осознавая: он больше не имеет власти решать мою судьбу. Да и никогда не имел, с того дня, как на моём запястье расцвёл узор.

— Да будет так, — он, казалось, разом постарел на несколько лет.

4. ГЛАВА 4

Всё пошло не так!

Он собирался узнать о ней как можно больше. Постепенно приучить её к себе.

Почему, почему он не встретил её раньше? Он объявил бы всем, что это — его ниатари. Чтобы никто не смел строить на неё планы.

Он не стал бы торопить... Но сейчас, когда она, единственная, едва не ушла из рук, едва не просочилась сквозь пальцы... Что бы он делал, потеряй свой первый и последний шанс, о котором давно уже даже не мечтал?

Он не мог ждать ни дня. Готов был схватить её прямо сейчас и увезти... Но глаза девушки, переполненные испугом и чуть не отвращением. Её взгляды, которые она бросала на бессовестного мальчишку...

Глухая ярость захлёстывала изнутри. Как она посмела высказывать нежелание. Ему, самому Наместнику! На глазах у всех драххов и лорда парламента!