Собака спешит за мной.

– Алмаз, прыгай к Кате, – даю команду собаке.

Он тут же забирается к дочери на кровать и усаживается в ногах. Вываливает розовый язык и ждёт, когда можно будет, наконец, лечь спать.

– Катюша, Маруся, что за концерт вы устроили? – стону в голос, когда малышки начинают реветь громче и активнее. – Как будто я из вас чертей изгоняю, честное слово. Может, хватит, а?

Усаживаюсь на диван, прижимаю к себе дочерей и начинаю укачивать их и напевать колыбельную.

Эта истерика из-за того, что они проснулись. Когда режим хоть на минуту сбивается, то всё, случается катастрофа.

Поэтому мне так важно, чтобы они ели вовремя, гуляли, играли в положенное время и обязательно ложились спать, когда положено. Тогда в нашей семье царит тишь, да благодать.

Спустя минут десять, они прекращают реветь.

– Пи-и-ить… – икая, просит Катюша.

– И мне, – вздыхает Машенька.

– Сейчас всё будет, – говорю ласково. Целую светловолосые макушки дочек. Переношу сначала Катю в кровать, потом Машу. – Сейчас принесу воды.

Бегу на кухню за графином с водой и кружками.

Иван что-то спрашивает, но я уже убегаю обратно.

Девочки, наконец, уложены и теперь можно и самой отдыхать.

Сжимаю виски. Голова просто раскалывается. Надо бы и от головы что-то принять, а то с утра буду как развалина.

И тут у меня холодок по спине пробегает.

Как я могу пойти спать в другую комнату, когда в доме находится посторонний человек? Здоровенный незнакомый мужчина.

И мне без разницы, что он хозяин дома.

Факт остаётся фактом – оставлять детей одних без присмотра я не намерена. А то мало ли что. Я этого Дубова знать не знаю.

Вдруг, он ненормальный?

Страх, тяжёлый, противный оплетает меня словно спрут. Я глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться.

Да, когда я раздражена и дико хочу спать, мир мне кажется чересчур враждебным. Хотя, так оно и есть.

В голове тюкает, Дубов одним своим присутствием в доме раздражает. Ведь это из-за него такие неудобства.

Смотрю на маленький диванчик и длинно вздыхаю.

Диван не выглядит пригодным для нормального сна, но выбора у меня нет.

На всякий случай проверяю, не раскладывается ли диван.

Увы и ах.

Глаза у меня уже не просто слипаются, я с трудом пытаюсь удержать их хоть чуточку приоткрытыми.

Плетусь в спальню, где моя сумка с моими вещами и застаю в комнате Ивана.

Похоже, он уж поел и тоже планировал ложиться спать

Стоит в одних боксерах траурного цвета.

Сволочь.

Зато мои глаза резко раскрываются.

Ноги у него длинные, сильные.

И спина…

Почему-то вид сильной, красивой мужской спины взволновал меня больше, чем даже если бы мужчина был сейчас полностью обнажён.

От неожиданности ощущаю, как краснею.

И просто стою, пялюсь на мужчину.

Иван стоит у открытого шкафа и достаёт с верхней полки свёрнутое одеяло.

Мне доводилось видеть мужские спины, да и вообще, меня сложно удивить, но сейчас отчего-то меня накрывает смущение.

Иван Дубов, хозяин этого дома оказывается мужчиной большим, мощным, с идеально прорисованным рельефом мышц.

Он оборачивается, одеяло подмышкой и говорит, увидев меня:

– О! Это ты?

– Нет, я тебе примерещилась, – отвечаю как ворчливая тётка.

Он хмыкает и произносит:

– Я буду спать в гостиной и…

– Нет-нет! – тут же протестую я. – Это твоя спальня, оставайся здесь. Я за своими вещами пришла. Лягу с девочками.

Он перестаёт улыбаться.

– Там диван не раскладывается, – говорит Иван хмуро. – Спи здесь и не страдай ерундой.

– Я уже всё решила, – заявляю упрямо.

Зачем мы вообще спорим?

Я ведь сказала, как хочу, зачем меня уговаривать?

Вот когда надо мужчинам проявлять благородство, фиг его от них дождёшься. А когда оно не к месту, так оно из них фонтаном хлещет.