— Одно могу сказать однозначно: не знаю, как насчёт меня, но она совершенно точно твоя дочь, — подкалывает Железный, намекая на то, что у малышки неуживчивый характер.

А я закатываю глаза. Ишь, как развеселился. Аж смотреть приятно на этот его душевный, искренний гогот. Вообще, Лиходей мужик грозный, но когда между суровой игрой бровями он включает такие восхитительные перемены, от которых кровь быстрее бежит по венам, а волосы с ногтями ускоряют рост, я слегка раскисаю.

— Дяденька, у вас нет клесла, — выбирается Каро обратно.

Дочурка скрещивает руки на груди и смотрит на великовозрастного принца с укором. Брови морщит, глаза щурит и даже, кажется, скрипит зубками, маленькая фурия-прелестница.

— Эмм… Ну да, у меня нет детей, поэтому пока что нет кресла.

— Ну тогда мы не поедем, — от души хлопает дверцей Каро, — это не безАпАсна!

— Малышка, — присаживается на корточки Адону, уговаривая ребёнка, — мы пристегнëм тебя очень тщательно, а в следующий раз, обещаю, обязательно куплю кресло и буду катать только в нём.

— А если мы пойдём в аваию? Кто будет отвецять за всё это?

Она по-прежнему держит руки на груди. Адону оборачивается и умоляюще смотрит на меня. Между нами происходит немой диалог.

«Ну помоги же мне, нянечка!»

«Давай-давай, сам, ты же хотел быть отцом!»

Со всей силы сдерживаю рот, но всё равно он непроизвольно растягивается в улыбке. Этот здоровый, крепкий мужик такой милый, когда старается угодить моей замечательной, но чуточку невыносимой дочурке.

Адону поднимается с корточек, не прекращая смотреть на меня. И я почему-то мнусь, пытаясь нагнать на себя дерзости. Но у него так сильно горят глаза, когда он общается с ребёнком, что я не могу обуздать сердцебиение.

— Мама, пойдем на остановку, этот опасный тип может довести нас до геха.

Меня разбирает смех, и я кошусь на Железного, который, о чем-то задумавшись, хмурит брови. У него шикарный нос, между прочим, аж хочется гипс расчехлить и начать лепить, хотя я и не умею.

— Откуда ты это взяла? Это выражение про довести до греха?

— Нянечка, убирая у нас в тувалете, всё веемя говоит, сто мы её даведем, хотя куда непонятно и зачем, и где этот гех живет?

Не сдержавшись, прижимаю к себе мою умницу. Всё-таки она очень хорошая и сообразительная. Всё подмечает и запоминает.

— Здравствуйте, — звонит куда-то Адону, привлекая наше внимание. — Мне нужно детское кресло, то, что подходит пятилетним детям. Когда? — он втягивает воздух носом. — Немедленно! Да, я заплачу вдвойне. Вы же интернет-магазин и должны во всём этом разбираться, откуда я знаю?! Комфортное, безопасное, самое лучшее.

Дальше у меня случается внезапная остановка сердца. Отчего? Ну это сложно объяснить, скорее всего, что-то чисто женское. Ибо Лиходей с его идеальными скулами и притягательной линией твердого подбородка, называет марку своего авто и говорит продавцу ещё пару ласковых. И от бескомпромиссности его тона и горячей прямолинейности я хлопаю ресницами, испытывая тягучее шоколадное наслаждение. Смакую этот вкус во рту, как будто впервые пробую какао. Очень приятно и хочется ещё.

— Стоим и ждём! — жёстко командует Адону, но, взглянув в сморщенное личико моей дочери, с кривой улыбкой добавляет: — Пожалуйста.

Что самое интересное, Каролинка слушается и, кивнув, начинает играть, собирая веточки и опавшие листья, рисуя на земле. Вот что значит отец, пусть и случайный. Мне на секундочку становится грустно. Когда Адону наиграется в папочку, я буду скучать по его ворчливому  бубнежу и злобному пыхтению. Ну и немножко по фигуре и упругой пятой точке в дорогих брюках.