– Что-о-о? – протягиваю я, удивившись его прямоте. – Ты никогда не был таким дерзким. Кажется, здешний воздух оказывает на тебя благотворный эффект.

– Ага, точно. Ну, так что? – не унимается он.

– Я еще не решила.

– Скажешь, как определишься?

– Обязательно. Тут ведь только ты. Больше мне не с кем посплетничать, ведь ты не отпускаешь меня к моим старушкам-подружкам.

– Думаю, тебе и правда стоит с ними познакомиться. – Рассмеявшись, Федя ставит наши пустые тарелки и чашки на поднос и, встав из-за стола, добавляет: – Я не ревную, если что. Просто не хочу, чтобы ты пострадала. Хотя… это звучит, как какая-то ужасная манипуляция. Хм-м, да, пожалуй, мне лучше заткнуться.

– Спасибо, что беспокоишься обо мне, – говорю я, догнав его уже у номера. – Но я помню, зачем мы здесь. Кстати, об этом, есть новости от твоего знакомого?

– Я… как раз собирался ему позвонить.

– Супер! Иди. Подожду тебя здесь. – Устроившись в плетеном кресле у номера, я невольно вспоминаю о своих ночных кошмарах и вновь корю себя за то, что продала платье.

Когда допускаешь ошибку во время эксперимента, делаешь соответствующую запись в рабочем документе и пробуешь снова. И так раз за разом, пока не добьешься желаемого результата. Но, допустив ошибку в жизни, ты теряешься, потому что под рукой нет методички с четким алгоритмом действий. Никто не говорит, что нельзя спешить, потому что у тебя может не оказаться второго шанса. Никто не предупреждает о последствиях твоих необдуманных решений. И никто не хватает тебя за руку, когда ты спотыкаешься и падаешь.

– Не дозвонился, – говорит Федя, выйдя из номера. – Попробую позже.

– Ладно. Чем займемся?

– Я собирался сходить на пляж. Присоединишься?

– Наверное, мне лучше поспрашивать местных торговцев про Дину.

– Я с тобой, – вызывается он, даже не раздумывая.

– Хорошо, но не надейся, что в знак благодарности я передумаю и пойду с тобой на море.

– Ты всегда так мыслишь?

– Как?

– Смотришь на человека и представляешь все самое худшее.

– Ну да. Я же по себе сужу. От меня чего угодно можно ожидать. Значит, и от других людей тоже.

– Логично. И в то же время очень спорно.

– Почему это?

– Потому что у каждого есть хотя бы один человек, в котором он уверен.

– На все сто процентов?

– Конечно.

– Я в это не верю, – заключаю я, выбираясь из кресла. – Люди – крайне непредсказуемые создания. И ты должен был убедиться в этом на своем горьком опыте, уж прости, что напоминаю об этом.

– И что, мне разочароваться в людях? Перестать доверять всем близким? Видеть в каждом угрозу?

– Думаешь сможешь забрать мою ученую степень по утрированию? Не выйдет.

– Нет. Думал, что ты поймешь, к чему я клоню. – Разочарованно покачав головой, Федя заходит в номер.

– К чему? – спрашиваю я, последовав за ним. – Пытаешься сказать, что я могу тебе доверять без тени сомнений?

– Нет. Я пытался сказать, что ты тот человек, в котором я уверен на все сто процентов, – отвечает Федя, перебирая футболки, по-прежнему лежащие в его чемодане.

– Правда?

– Конечно.

– Я разве дала повод так думать?

– Ага. Ты искренна абсолютно во всем. Никогда не промолчишь и не станешь ничего таить. За исключением истории про свадебное платье, конечно. Но и у этой тайны рано или поздно выйдет срок хранения.

– Ладно, пусть будет по-твоему. – Сдавшись, я выуживаю из кучи одежды лазурную рубашку с кокосами и протягиваю ее Феде. – Вот классная.

– Спасибо. – Улыбнувшись, он начинает переодеваться.

– Эй! Ты еще не на пляже. Не свети передо мной своими телесами.

– Я тебя смущаю?

– Вот еще! Просто напоминаю о приличиях.