- Я.

— Я – Юсупова, – будто наслаждаясь произведённым эффектом, подчёркивает высокомерной интонацией Камилла. Темно-ореховые глаза не могут скрыть триумфа. В уме тут же всплывают слова отца: «Лучше честный проигрыш, чем недостойный и подлый триумф». Только вот мне совсем не легче! Кажется, что я только что сделала неверный шаг, показав свои эмоции. Будто ушла под тонкий слой льда на замершей реке. Судя по тому, как на мгновение Давид отводит глаза, (виновато?) ушла я глубоко и безвозвратно. Да как теперь вообще людям верить?! Что же это делается? Когда эта травля закончится?! Юсупова! Как такое может быть? Наверняка, на моем лице отражается разнообразный спектр чувств: от потрясения, до глубокой ярости.
— Я единственная была Юсупова на борту, - издевается ненавистная стерва, приподнимая почти архитектурную бровь. - Надеюсь это по поводу моего багажа?
Тяжело сглатывая, наблюдаю растеряно за тем, как служащая аэропорта, извиняется перед Камиллой.
— Госпожа Юсупова, даже не представляю, как такое могло произойти. Мне, право, так неудобно…
— Если там хоть что -то пропало, - цедит безжалостно Камилла. - Вы хоть знаете, с кем имеете дело?! Да я…
Стерва так глубоко озабочена тем, чтобы унизить и затоптать ни в чем не повинную девушку, что даже не замечает тот момент, когда Давид опускает руку мне на плечо.
— Мирьям, я хотел сказать тебе ещё в Сочи, но…
Не позволяю договорить Садулаеву. Резким движением сбрасываю его руку прочь. Негодяй! Сволочь! Предатель…
В груди жжёт так, будто кто-то хладнокровно запустил руку в мою грудную клетку и играючи сжал несколько раз сердце, словно мячик для пинг-понга. Ладонь чешется так сильно, что я боюсь, что не удержусь и ударю по этому красивому волевому лицу. Сотру эту маску лжи, пропитанную наигранным сочувствием и нежностью. А может лучше содрать ее ногтями?!
Просто уму непостижимо! Они вытравили меня из Анапы, из моего дома, лишили наследства, чтобы, просто заменить меня моей... Кстати, кто она? Кем приходится мне?

— Я – Юсупова, – будто наслаждаясь произведённым эффектом, подчёркивает высокомерной интонацией Камилла. Темно-ореховые глаза не могут скрыть триумфа. В уме тут же всплывают слова отца: «Лучше честный проигрыш, чем недостойный и подлый триумф». Только вот мне совсем не легче! Кажется, что я только что сделала неверный шаг, показав свои эмоции. Будто ушла под тонкий слой льда на замершей реке. Судя по тому, как на мгновение Давид отводит глаза, (виновато?) ушла я глубоко и безвозвратно. Да как теперь вообще людям верить?! Что же это делается? Когда эта травля закончится?! Юсупова! Как такое может быть? Наверняка, на моем лице отражается разнообразный спектр чувств: от потрясения, до глубокой ярости.
— Я единственная была Юсупова на борту, - издевается ненавистная стерва, приподнимая почти архитектурную бровь. - Надеюсь это по поводу моего багажа?
Тяжело сглатывая, наблюдаю растеряно за тем, как служащая аэропорта, извиняется перед Камиллой.
— Госпожа Юсупова, даже не представляю, как такое могло произойти. Мне, право, так неудобно…
— Если там хоть что -то пропало, - цедит безжалостно Камилла. - Вы хоть знаете, с кем имеете дело?! Да я…
Стерва так глубоко озабочена тем, чтобы унизить и затоптать ни в чем не повинную девушку, что даже не замечает тот момент, когда Давид опускает руку мне на плечо.
— Мирьям, я хотел сказать тебе ещё в Сочи, но…
Не позволяю договорить Садулаеву. Резким движением сбрасываю его руку прочь. Негодяй! Сволочь! Предатель…
В груди жжёт так, будто кто-то хладнокровно запустил руку в мою грудную клетку и играючи сжал несколько раз сердце, словно мячик для пинг-понга. Ладонь чешется так сильно, что я боюсь, что не удержусь и ударю по этому красивому волевому лицу. Сотру эту маску лжи, пропитанную наигранным сочувствием и нежностью. А может лучше содрать ее ногтями?!